Сейчас, в декабре 2005 года, исполнилось сто лет Декабрьскому вооружённому восстанию рабочих на Красной Пресне в Москве под руководством первых большевистских Советов. Это восстание было трагической и вместе с тем героической репетицией Октябрьской революции 1917 года. Ошибки и просчёты, допущенные в ходе этого восстания, были учтены новыми большевистскими Советами при свержении Временного правительства спустя 12 лет. Вместе с тем Декабрьское вооружённое восстание многими чертами ближе к Парижской Коммуне. Хотя в декабре 1905 года не было создано рабочее правительство, как у коммунаров Парижа, восстание на Красной Пресне было таким же, как в Париже, рабочим, а не рабоче-крестьянским (солдатским), как в Октябре 1917 года. И в силу многих объективных и субъективных причин оно тоже было обречено на поражение и, главное, было подавлено, как Парижская Коммуна – буржуазией, хищным царским помещичье-капиталистическим правительством ныне святого Николая Кровавого с неслыханной жестокостью. Тогда каратели, в том числе и казаки, якобы безвинно впоследствии "расказаченные" большевиками, расстреливали захваченных рабочих прямо на месте на улицах столицы, а артиллерия била прямой наводкой по многоэтажным жилым домам Москвы.

Невольно напрашивается сравнение и с трагическим днём 4 октября 1993 года, когда новая буржуазия во главе с Ельциным при поддержке ещё недавно советской "интеллигенции", исступлённо требовавшей крови защитников Верховного Совета РФ, и под команду посольства США, расстреливало из танковых орудий Белый Дом, а войска и наёмные иностранные снайперы и омоновцы убивали на месте схваченных героев.

И ещё сравнение: когда же победили восставшие рабочие, матросы и крестьяне в солдатских шинелях в Октябре (в Петрограде) и ноябре (в Москве), свергнув власть буржуазного Временного правительства, они в лице правительства Ленина не только не устроили расправ над побеждёнными контрреволюционерами, но и даровали им прощение. Были освобождены и сами члены Временного правительства, арестованные после взятия Зимнего дворца. Была отменена и смертная казнь! Простили и юнкеров, обманным обещанием захвативших Кремль и перестрелявших на месте его малочисленный (сто человек) гарнизон. Обещали же они отпустить гарнизон на все четыре стороны, но перестреляли его, как только ворота Кремля им открыли. Прощены были и отпущены под "честное" офицерское слово и контрреволюционные генералы, арестованные за корниловский мятеж ещё при Временном правительстве. Те тоже обещали советскому правительству не воевать против рабочих и крестьян. Как известно, дав слово дворянина и офицера, они бежали на Дон и на другие окраины России и вскоре развязали гражданскую войну, совершая массовые убийства рабочих и крестьян. И только когда эсеры, вступившие в союз с откровенными белыми, устроили контрреволюционный индивидуальный и массовый террор против большевиков и рабочих, убив, в частности, Володарского и Урицкого в Петрограде и ранив Ленина в Москве, подняв мятеж в тридцати городах с особо массовой резнёй большевиков в Ярославле, – пролетариат ответил врагам массовым красным террором.

Так что жестокость большевиков, о которой до сих пор кричат, ахая, бывшие члены КПСС, а ныне закоренелые буржуи и их наёмные пропагандисты, была вынужденным ответом на сверхжестокость белогвардейщины и тогдашних "демократов". Как известно, временные права на следствие суд и расправу над контрреволюционерами, полученные ВЧК на время чрезвычайного положения в годы гражданской войны, всё ещё сохранялись и после её окончания, а в течение трёх лет после смерти Ленина, когда власть была окончательно отобрана у Советов обуржуазившейся государственной бюрократией, последняя стала арестовывать, а впоследствии и расстреливать тысячи подлинных ленинцев. Кто знает, может быть, не будь белого террора, не было бы не только террора красного, но и Большого террора 1934-39 годов!..

Декабрьские бои на Красной Пресне незабываемы для нас, советских людей, для коммунистов. Не случайно буржуазные СМИ деникинской Эрэфии (после торжественного перезахоронения белогвардейским по сути правительством Путина праха палача Деникина, доставленного из штата Нью-Джерси, США, в Москву уместней стало называть это нынешний российский режим не власовским, а деникинским!) дружно набрали в рот нечистой воды и обошли молчанием эту великую и трагическую дату. Но забвению они первую русскую революцию предать не в силах. А те, кто всё же не сдержался, выплюнув грязную воду, объявили в духе Плеханова революцию 1905 года большевистской авантюрой, приведшей к напрасной гибели рабочих. Как тут не вспомнить современных лжекоммунистических витий, которые вообще провозгласили, что "Россия ещё одной революции не выдержит"!.. Но революцию и даже просто массовое восстание никакая кучка заговорщиков организовать не в состоянии. Революции происходят по объективным причинам, когда трудовой народ не в силах более терпеть своего угнетённого состояния, а власть лишь продолжает усиливать его угнетение, не желая и не умея пойти ему на уступки. Большевики лишь возглавили и организовали взрыв народного гнева. Отказаться от такой роли означало бы для них предать рабочих и потерять у них к себе всякое доверие навсегда.

К тому же Декабрьское вооружённое восстание, самое яркое событие революции 1905года, не было изолированным, случайным событием. Оно лишь было его самой яркой и массовой вспышкой. Сама эта революция началась несколькими месяцами ранее, но носила то вооружённый, то протестный характер, вспыхивая, к сожалению, не одновременно и не повсеместно, а в разное время и в разных местах, что позволяло царизму расправляться с борцами и идти на всякие обманные политические манёвры.

Но и Декабрьскому вооружённому восстанию и всей революции 1905 года предшествовали с начала века вспышки политической борьбы, с которыми царский режим расправлялся нагайками, саблями, пулями, виселицами и каторгой, то есть, используя исключительно варварские репрессии, рассчитывая лишь на голое неограниченное военно-полицейское насилие. В отличие от нынешней творческой "интеллигенции", выкормленной из рук КПСС, передовая часть тогдашней творческой интеллигенции, прямо не участвовавшая в политической борьбе, была необыкновенно революционна по духу. У меня в руках двухтомник "Собинов" (изд-во "Искусство", Москва, 1970) – письма великого русского оперного певца-тенора Леонида Витальевича Собинова (1872-1934 гг.), певшего постоянно с Ф.И. Шаляпиным и другими великими певцами того времени в России и за рубежом. Вроде бы какое дело было сыну приказчика (по-теперешнему – "менеджера") ярославского купца, человеку с "ангельским", как писали восторженные критики в Италии, Испании и Германии, голосом, исполнявшим романтические роли Ленского в "Евгении Онегине" Чайковского, Герцога в "Риголетто" Верди, Ромео в "Ромео и Джульетте" Гуно, Лоэнгрина в "Лоэнгрине" Вагнера, до царско-полицейских расправ с митингующими рабочими и студентами!.. Ведь и царь, и великие князья (члены его семьи) обожали его пение и приглашали его петь к себе во дворцы. Вот что писал (письмо № 66, стр. 103) из Петербурга 6 марта (старого стиля) 1901 года двадцатидевятилетний Леонид Витальевич своей возлюбленной Елизавете Садовниковой, актрисе Малого театра (знаменитой "Снегурочке" в пьесе-сказке А. Островского) по поводу очередной расправы полиции и казаков-карателей (тогдашних омоновцев) с участниками студенческого митинга или, как тогда выражались по-русски, "сходки":

"…Последние дни были такие безобразия (расправы – К.К.) со студентами, учиняемые одуревшей, от страха, должно быть, администрацией (властями –К.К.), что сердце обливается кровью. Последняя сходка была 4 марта на Невском проспекте. До двух тысяч человек арестовано. Били нагайками, прикладами, кулаками всех без разбору. Троих забили насмерть, а изувеченных и лежащих теперь по "частным покоям" (частным лечебницам, чтобы полиция не узнала. – К.К.) нет счёта. Всё это я подробно слышал от одной знакомой, здешней медички. В публике же ходят про студентов прямо легенды, распускаемые полицией, чтобы успокоить взволнованный народ, заполонивший весь проспект. Публику терроризировали массой всяких войск и самыми дикими выходками. Сегодня в "Правительственном вестнике" подробное сообщение, причём рассказываются возмутительные нелепости про студентов, и рассказывается подробно, как "ранили" офицера и ударили городового, и, конечно, ни слова об убитых и изувеченных студентах. […]

Ты только представь – отчёт говорит: "Получили удары и поранения двадцать городовых и четыре казака, а арестованных восемнадцать мужчин и четырнадцать женщин". Эта ложь так очевидна, что и опровергать её не стоит.

Нужно было видеть озверелых городовых и казаков и толпу совершенно безоружных людей, избитых, истерзанных, окровавленных, когда их разводили по участкам! Публика стонала от злобы, а женщины плакали.

Будет об этом. Когда-нибудь придёт возмездие".

Не правда ли, это очень напоминает расправы нынешнего кремлёвского буржуйского режима над молодёжью и студентами! Воистину было у кого поучиться нынешним "демократам" и тогдашних махровых монархистов!.. Но ведь возмездие, которое за 16 лет до Октябрьской революции предрёк "русский соловей" Леонид Собинов, свершилось. Такое же возмездие ожидает и властвующую ныне в России свору Ельцина-Путина. И таких передовых интеллигентов, как Собинов, впоследствии связавших свою судьбу с Советской властью, были тысячи. Следует сказать, что Леонид Витальевич отказался от предложения стать солистом Софийской оперы и остался в Советской России и вскоре был избран первым директором Большого Театра в Москве.

Мы ещё вернёмся к освещению Собиновым событий 1905 года, а сейчас я для сравнения приведу только что (21 декабря 2005 года) показанный по российскому телевидению образец холопствующего "интеллектуала", с большим шутовским талантом и придворным тактом перед всей страной вылизавшего президенту гнусной Эрэфии Владимиру Владимировичу одно известное местечко. Дело в том, что сей президент вручал сегодня, 21 декабря, когда я пишу эти строки, ордена деникинского государства ряду знатных холопов. Звание героя сей державы получил за какие-то подвиги некий полковник. Были награждены орденом за заслуги перед (буржуйским) отечеством, и другие особы, в том числе и смешливая старушонка Людмила Гурченко. Наконец, слово предоставили награждённому сим орденом в связи с шестидесятилетием придворному клоуну Геннадию Хазанову. Орден висел у него на ленте на шее, жутко смахивая на собачью медаль, присуждаемую на собачьих выставках породистым псам и сукам за экстерьер и умение "служить", то есть выполнять любые команды хозяев. Он заявил, что сочинил по случаю стихотворение, и выразил надежду, что никто на него не обидится и даже Владимир Владимирович… Пауза. Все замерли. Да неужто клоун посмеет хотя бы лояльно подшутить над ВВП?! Но пауза кончилась и шут Хазанов внёс ясность, добавив: "…Маяковский". И улыбнулся деревянными ставнями сморщенных век. И продекламировал – опять с паузами, чтобы "похохмить":

"И вот, (пауза) став евреем преклонных годов,

Но, будучи русским по сути,

Судьбе благодарен хотя бы за то,

Что орден вручает мне… (пауза)

Догадайтесь!.."

И Геннадий Холопович подошёл к ухмыляющемуся Путину, чтобы тот пожал ему лапу.

Затем было награждено и некое почти ископаемое пресмыкающееся, прохрипевшее, как в удавке, в петле орденской ленты о служению отечеству богатых и наглых. По хрипу, известному всей стране, я определил, что пресмыкающееся говорило голосом Шерлока Холмса, то бишь Василия Ливанова, отиравшегося ещё сравнительно недавно в лагере патриотической оппозиции. Вот она, нынешняя "интеллигенция"! Собинову приходилось оправдываться (причём вполне убедительно) перед своей возлюбленной Лизой Садовской за то, что он соглашался давать концерты перед царём и придворными, говоря, что он это делал ради освобождения арестованных борцов с царизмом. Иногда одного слова Собинова было достаточно, чтобы человека освободили. Он писал (письмо № 103):

"По моим просьбам […] уже освободили в Питере одного арестованного без всяких разговоров, а теперь я хлопочу за другого, которого тоже обещали вернуть к семье в шесть человек. […]

А ты знаешь, в Москве моего зелёного студентика тоже освободили и отправили домой, как я и просил.

Ты себе не можешь представить, как я доволен, когда удаётся кого-нибудь вызволить. Это для меня большая радостью Мой старичок Бенкендорф (чиновник особых поручений при министре просвещения в 1900-х годах. – К.К.) говорит, что меня самого скоро возьмут под подозрение".

Сравним поведение интеллигента Собинова, рисковавшего попасть под подозрение царской охранки, ради спасения революционеров, с поведением нынешних "правозащитников". За кого шумно заступаются эти господа? За арестованных агентов влияния США, прямых шпионов и фигур, подобных Ходорковскому, то есть за тех, за кого им велят "держать мазу" их хозяева в Вашингтоне! За арестованного после расстрела Верховного Совета РФ Виктора Анпилова эти "правдолюбцы" не выступали!..

Но вот наступает 1905 год. 9-го января царское правительство расстреливает из солдатских винтовок, колет казацкими пиками и рубит саблями многотысячное мирное шествие петербургских рабочих и их жён и детей, несших иконы, хоругви и портреты царя и желавших передать ему петицию с просьбой улучшить их тяжёлое положение. Убито не менее полутора тысячи человек и свыше четырёх с половиной тысяч ранено. По утверждению нынешних "воцерковленных" демократов, царь не имел отношения к этой кровавой бойне, а посему справедливо был ныне причислен к лику святых. Но почему же он тогда строжайшим образом не наказал тех, кто приказал убивать народ? Уж не потому ли, что "святой" никого наказывать не может?!. Однако вешать и расстреливать на месте крестьян и рабочих (последних после подавления восстания на Красной Пресне) он ещё как мог! Да и главным организатором расстрела 9 января был дядя царя Владимир Александрович!

Царскую расправу Николая Кровавого осуждают все передовые русские люди, в том числе Лев Толстой и Максим Горький. Горькому даже пришлось посидеть в тюрьме, откуда его выпустили после массовых протестов в России и за рубежом. Леонид Собинов в эти дни находился в Милане, где с огромным успехом пел в театре "Ла Скала". Уже 11 января он пишет в Москву Е. Садовской (письмо № 214):

"…если бы ты только прочитала, что за ужасы пишут в итальянских газетах про то, что сейчас делается в Петербурге. Что-то невообразимо ужасное, бесчеловечное, если даже допустить, что все сведения преувеличены в десять раз. Когда же будет конец этой исторической кровавой нелепости… […] История имеет свои законы, и никогда ещё никакой безумно сильный и смелый полководец, правитель не останавливал силой её хода. Историю можно задержать, но опять-таки до известного момента".

Посмотрите, товарищи читатели, как, не зная марксизма, певец Собинов верно, по-марксистски определял неотвратимость движения истории! Его слова мы готовы повторить и сейчас: историю можно задержать до известного момента, навязав нашему трудовому народу власть капиталистических разбойников-грабителей, но движение истории сметёт их, как кучку мусора и унесёт в небытие, а трудящиеся нашей Родины пойдут к социализму. Сравните правильный вывод Собинова с кликушеством собчаков и путиных о том, что коммунизм в России мёртв и уже не воскреснет никогда. Собчак уже сам мёртв…

Чтобы смягчить возмущение общества, новый министр Вяч. фон Плеве решил прибегнуть к "маленькой победоносной войне". Россия к тому времени, участвуя в расчленении Китая западными державами, захватила Квантунский полуостров с Порт-Артуром и стала вмешиваться во внутренние дела Кореи, задев этим интересы империалистической Японии. Неожиданно для царского правительства Япония первой начала войну, оказавшись при этом гораздо лучше вооружённой и боеспособной. Россия потерпела поражение и потеряла Курильские острова и южную часть Сахалина. В стране началось революционное движение. К сожалению, у революционного народа не было единого руководящего центра. В июне произошло восстание на броненосце "Потёмкин". Но восстания на других судах были жестоко подавлены правительством, а "Потёмкин" ушёл за границу. После подписания в сентябре позорного мира с Японией в октябре фактически началась революция с грандиозной железнодорожной забастовки. К ней присоединились все заводские рабочие, студенты, гимназисты и интеллигенция. Забастовка распространилась и на Финляндию. В Петербурге был создан Совет Рабочих Депутатов с представителями социалистических партий. Интеллигенция организовалась в профсоюзы, объединившиеся в Союз Союзов, пославших в Петербургский Совет также своего представителя.

По совету министра финансов Витте, только что заключившего мир с японцами, царь издал 17 октября "манифест". Манифест провозгласил: 1) "неприкосновенность личности" (отмену произвольных обысков, арестов, расстрелов, высылок и пр.), свободу слова, совести, собраний, союзов; 2) обещал расширить круг избирателей в Госдуму и поручить ей самой разработку вопроса о введении "общего" избирательного права; 3) дал Думе права законодательного учреждения и право контроля над правительством.

Через несколько дней была объявлена "амнистия" политзаключённым, в том числе и давно отбывавшим сроки в Шлиссельбургской крепости народовольцам, но не всем. Некоторым крепость заменили сибирской каторгой.

Когда же граждане России попытались на деле воспользоваться дарованными "манифестом" правами и свободами и стали собираться на митинги, их тотчас же атаковали войска, полиция и казаки. Во всех больших городах оказались убитые и раненые при таких разгонах митингов. За свободные речи и статьи стали арестовывать "неблагодарных" за царскую милость революционеров. Чтобы оправдать свои полицейские акции, правительство решило показать, что сам "русский народ" не желает полученной свободы. Для этого были созданы "чёрные сотни" из тёмных людей", купцов, лавочников, чиновников, полицейских шпионов, подкупленных дворников и хулиганов, которые были вооружены и субсидированы властью. Черносотенцы нападали на митинги, убивали их участников и выпускаемых из тюрем людей, в том числе и выдающегося подпольщика и соратника В.И. Ленина Николая Эрнестовича Баумана. Чтобы свалить вину за революцию на "инородцев", были устроены ужасные еврейские погромы в Киеве, Одессе, Твери, Вологде, Севастополе, Томске и других городах. Когда же социалистические партии и мирные граждане вооружились для самозащиты, их обвиняли в попытке восстания, разоружали, избивали, предавали военному суду и расстреливали. То есть правительство всё, что давало одной рукой, отнимало другой.

Возникновение различных буржуазных партий помогло правительству внести раскол в Совет Рабочих Депутатов и Союз Союзов. Поэтому, когда просоциалистические Совет и Союз призвали к всеобщей забастовке в знак протеста против зверств правительства и черносотенцев, далеко не все предприятия поддержали этот призыв. Эта неудача революционеров позволила правительству перейти в наступление. Когда Совет Рабочих Депутатов и социалистические партии выпустили в начале декабря "манифест" с призывом к народу не давать царскому правительству податей и солдат, Совет был арестован. Вот почему рабочие Красной Пресни поднялись вскоре на вооружённое восстание, а не потому, что их "безответственно спровоцировали" на эти действия большевики, как утверждал тогда Плеханов и как заявляют сейчас буржуазные клеветники.

Но выступления трудящихся и социалистических партий были несогласованными. Так, эсеры прибегали к тактике индивидуального террора. Они уничтожали наиболее отъявленных царских палачей, расправлявшихся с крестьянскими волнениями, а сами при этом часто попадали в руки полиции и погибали на виселицах. Но индивидуальный террор не мог решить судьбу революции. Тем временем шла настоящая война между трудящимися и царизмом. В разных местах рабочий люд захватывал власть и создавал маленькие "республики", вскоре уничтожаемые войсками. Правительство покрыло всю страну виселицами, расстреливало рабочих и крестьян, истязало революционеров в тюрьмах, жестоко усмиряло восстания солдат и матросов.

Особое возмущение в обществе вызвало надругательство над молодой девушкой-эсеркой Марией Спиридоновой, убившей царского чиновника, истязавшего крестьян. Её пытали, а потом отдали группе жандармов, которые зверски изнасиловали её. Власть преступников покрыла, а Марию отправила на каторгу. Эсеры вскоре перебили большинство её палачей. Ленин, несмотря на идеологические расхождения со Спиридоновой, очень уважал её за героизм и личную честность. Она возглавляла в 1918 году фракцию левых эсеров в первом советском правительстве. После подавления левоэсеровского мятежа (левые эсеры были против Брестского мира) 6 июля 1918 года Марию Спиридонову ввиду её заслуг перед революцией приговорили только к одному году лишения свободы у с л о в н о. При Сталине её много раз арестовывали, а в октябре 1941 года по его приказу без суда расстреляли в числе более восьмидесяти политических заключённых Орловской тюрьмы при приближении немцев, хотя все эти люди не были смертниками, а отбывали различные сроки заключения. Был расстрелян и выдающийся деятель советского и международного коммунистического движения и Коминтерна болгарин Раковский.

По указанным выше причинам попытка организованного всероссийского восстания не удалась. Только в Москве в декабре 1905 года в течение двух недель шли на баррикадах настоящие бои, особенно на Красной Пресне. Но хотя рабочие были вооружены, армия не была на их стороне. В ходе боёв им удалось однажды даже захватить два артиллерийских орудия со снарядами, но рабочие не знали, как из них стрелять. Правительство подавило восстание с помощью гвардии. Воюя против народа, как против иностранного неприятеля, оно обрушило на него и на рабочие районы Москвы шквал артиллерийского огня, разрушая многоэтажные дома и убивая мирных жителей, включая детей. Гвардейские солдаты не пострадали на русско-японской войне, а вольготно служили в столице, получали много водки и улучшенное питание, были отравлены монархической пропагандой. Гвардейский Семёновский полк под командой Мина и Римана помог московскому генерал-губернатору Дубасову раздавить Декабрьское вооружённое восстание в Москве, а потом двинулся вдоль железных дорог, расстреливая на месте беглецов и всех "подозрительных".

Так, на станции Люберцы Казанской железной дороги был расстрелян прямо на перроне начальник станции Смирнов за то, что он, не будучи революционером, чисто из гуманных побуждений пропустил поезд с повстанцами, шедший курсом от Казанского вокзала в сторону станции Бронницы. Поезд вёл машинист Ухтомский. В Бронницах революционные рабочие сошли с поезда и рассеялись по окрестным деревням. К сожалению, машинист Ухтомский попытался пробраться назад в Москву, зная, что там никто не знал, что поезд увёл он. Однако по пути он был опознан шпионом и расстрелян прямо на ступенях полицейской управы. Офицер трижды отдавал солдатам-карателям команду "Пли!" – раздавался залп, но Ухтомский оставался невредимым: каждый солдат стрелял мимо, не желая убивать героя. Тогда офицер застрелил Ухтомского из своего револьвера.

Почти все начальники карательных экспедиций были вскоре убиты эсерами, но народ был уже запуган террором правительства. Прогрессивная пресса была подвергнута репрессиям, редакторы были арестованы, тюрьмы и каторги переполнены. Собрания и союзы закрыты. Наступила жестокая реакция. Но, и мирный певец Собинов, и тем более революционеры верили в то, что революции неотвратимы, что они не дело рук кучек заговорщиков, а явления исторического процесса, который никому остановить не дано никакими жестокостями. Так эсерка Зинаида Васильевна Коноплянникова, 1979 года рождения, неоднократно арестовавшаяся властями, вернулась из безопасной Швейцарии и убила генерала Мина, палача московских повстанцев. Царский суд приговорил её к смертной казни через повешение. На суде она, между прочим, сказала:

"Я убила Мина как убийцу восставших борцов за свободу, как убийцу тех невинных, кровью которых орошены улицы Москвы… […]

… Николай II окружил себя опричниками. Мины московские, Орловы прибалтийские, Треповы - погромщики окружают его престол. Убивая одного из опричников Николая Романова, я этим хочу напомнить ему, что, как падают подпорки его престола, так может пасть и сам престол… […] Террор партии вынужден правительством. Как выходец из народа (происхождения я не мудрёного: отец – солдат, мать – крестьянка) я спрошу вас языком того же народа: а кто дал вам право держать нас в невежестве, в нищете, в тюрьмах, ссылать в ссылки и на каторги, вешать и расстреливать?.. […] Теперь идёт новое, народное право. Вы объявили этому новому грядущему праву войну не на живот, а на смерь. С гибелью своего бесчеловечного права погибнете и вы, питающиеся им, как шакалы падалью…".

Командующий войсками гвардии и петербургского военного округа великий князь Николай Николаевич поспешил утвердить смертный приговор 26-летней Зинаиде Коноплянниковой. Приговор был приведён в исполнение 29 августа 1906 года в Шлиссельбургской крепости. Она шла весело на место казни. Спокойно сама надела петлю, затянула и оттолкнула скамейку. Голос секретаря, читавшего приговор, задрожал, руки затряслись. Один конвойный не выдержал и упал в обморок.

Все эти сведения и цитаты взяты мной из уникальной книги "За свободу России", изданной в 1920 году в Нью-Йорке на русском языке людьми, приветствовавшими в ней Октябрьскую революцию во главе с Лениным. Редактор М.Я. Лавровский, издательство "Рассвет". Эту драгоценную книгу мне посчастливилось купить в Нью-Йорке в букинистической лавке за ничтожную цену.

А вот как прореагировал всё тот же Собинов на террор царского правительства в декабре 1905 года? Он продолжал петь в знаменитой миланской опере и из итальянских газет и русской газеты "Молва" узнал о событиях в Москве. Вот его слова из письма (№ 242) за 21 декабря 1905 года Е. Садовской:

"До какой степени ужасно то, что творилось в Москве. Трудно допустить, чтобы в людях было так много жестокости, злобы, способности упиваться видом крови, страданий, мучений, смерти. Правительство распустило свои когти и показало свои противоестественные инстинкты. Это разрушение колоссальных домов артиллерийскими снарядами без всякой жалости к жителям – это что-то такое, с чем не мирится человеческая мысль. И как раз разрушаются те дома, которые были всегда в подозрении. Разрушаются, может быть, провокаторским способом.

Я прочёл, что так, например, был расстрелян дом Романова, где я когда-то жил… […]

Сила ужаса и горя становится яснее, когда гибель падает на людей знакомых, известных лично. Тогда это уже для нас не просто арифметические единицы, про которых потом пишут: убитых столько-то, раненых столько-то,– а страдающие люди, страдающие от безумной ненависти сатрапов. Неужели же кровь этих невинных жертв не падёт на головы истинных виновников этого исторического позора?! А наши попы, эти народные пастыри… Что они сделали для того, чтобы успокоить, утишить человеческую вражду? Наша церковь стала теперь кафедрой пропаганды убийства, а не Христовой любви. Проклятые палачи… […] …Какого зверя надо воспитать в душе, чтобы спокойно хозяйничать, как среди диких зверей, с ордой пьяных казаков, этого позора ХХ столетия!..

Всех этих героев усмирения надо посадить по клеткам и показывать, как образцы яркого вырождения человечества… […]

И ведь это было описание одного дня – 14 декабря. Что же было дальше! Дальше ведь всё было хуже. Ведь в Москву приехали победоносные преображенцы (Собинов ошибся: не преображенцы, а семёновцы. – К.К.) во главе с полковником Мином! Я этих ужасов однобокой управы и правосудия сильного н и к о г д а не забуду. Я клянусь всей своей жизнью".

Не успокаивается Собинов и в письме (№ 244) за 25 декабря Е. Садовской:

"…всё равно победа, одержанная правительством, такого сорта, что за неё долго придётся давать отчёт перед народной совестью (ну вот, а нынешние "демократы", попы и замшелые монархисты кричат, что царя ни за что да ещё без суда расстреляли, причём с женой и детьми! А по его приказу каратели разве не убивали людей без суда, не стреляли ли в дома из артиллерийских орудий, убивая детей, женщин и стариков, не принимавших участия в восстании?! – К.К.). Я, конечно, не думаю, что у храбрых стратегов и политиков с холопской душой могут шевельнуться угрызения совести за пролитую кровь, но меня очень волнует вопрос, неужели эти бравые и озверелые солдатики с чистой совестью стояли вчера за всенощной перед рождеством?!

Неужели полковые попы с такой же чистой совестью молились Христу за это дикое стадо убийц и сегодня утром спокойно станут совершать всякие таинства, а потом произнесут проповеди с похвалой за преданную службу?! Как это всё чудовищно, нелепо и постыдно! (Как это напоминает поведение нынешнего патриарха и его попов после расстрела Верховного Совета РФ 4 октября 1993 года! – К.К.).

Ты пишешь, дружок, в одном из своих писем, что революционеры совершали жестокости. Если суд над некоторыми чересчур усердными слугами порядка можно считать жестоким самоуправством, то ты посчитай всё то море жестокого, бесчеловечного беззакония, которое совершено правительством за последние годы, за последние месяцы и за последние дни. Правительство одержало победу, это правда, но победу постыдную, которая всё равно не спасёт от кризиса, от краха. И это будет великий день отмщения. Я хотел бы его увидеть, хотел бы дожить до этого дня".

Вот позиция н а с т о я щ е г о интеллигента, выраженная им ровно сто лет тому назад! Великий интеллигент Собинов видел разницу между массовой жестокостью неправедной власти эксплуататоров и справедливым насилием по отношению к ним со стороны восставших угнетённых трудящихся. Нынешние псевдоинтеллигенты, а на деле шуты и лицедеи хазановы, ахеджаковы, табаковы, калягины, ульяновы, лановые, ливановы, плисецкие и иже с ними не хотят видеть этой разницы потому, что за деньги, за предоставление театров и прочих благ продались режиму современных тиранов и сатрапов, представляющих власть российской буржуазии во главе с монополистическим монстром "Газпромом", и вместе с ними и попами молятся Христу, прося продления их неправедного господства. Но и Христос, и история им в этом откажут. Тем более что и сейчас есть у нас и настоящая интеллигенция, свои Собиновы, Толстые, Горькие, Короленки по духу, которые остались верными трудовому народу. Такой была Галина Уланова, которая гордо повторяла, что она Герой Социалистического труда, таков Ножкин, таким был актёр Евгений Матвеев, оставшийся навсегда советским человеком, и ныне здравствующие Николай Губенко, Татьяна Доронина, руководящая советским МХАТом, отделившимся от МХАТа буржуйского, и многие другие. Эти люди спасают и будут спасать честь русских советских интеллигентов в нынешний период тьмы, мракобесья и реакции, который на деле является для истории всего лишь ничтожным моментом задержки её непреодолимого движения к истине, к свету, к коммунизму.

Константин Ковалёв

19-23 декабря 2005 г.