22.03.2004 14:32 | Совраска | Администратор
БРЕЖНЕВ
Надо иметь в виду, что искаженный образ Л.И.Брежнева, «эпоха застоя» нужны реформаторам, правителям России для того, чтобы оклеветать Коммунистическую партию, отравить сознание людей антисоветизмом, не допустить возврата Советской власти — подлинно народной власти, увековечить власть крупной буржуазии, ее верхушки — олигархии, основанную на захвате крупной народной собственности, эксплуатации, бедности и бесправии миллионов людей. Такова истинная цель дискредитации В.И.Ленина, И.В.Сталина, Л.И.Брежнева и других руководителей партии и Советского государства, говоря пушкинскими словами, каждый из которых «вечным был работником».
Целые горы напластования клеветы, когда ложь становится выше исторической правды вплоть до заведомо ложных обвинений в умерщвлении Машерова, Кулакова и других, входивших в политическое руководство страны, о якобы имеющихся непримиримых распрях между Брежневым и Косыгиным и тому подобное. Одни это делают из-за ненависти ко всему советскому, пытаясь сохранить в «подлости осанку благородства», другие ради интриги, дабы завлечь читателя, зрителя.
Что касается кончины некоторых политических деятелей, то многие из них ушли из жизни в почтенном возрасте после длительной, крайне напряженной, изнуряющей государственной, партийной работы.
Когда пытаются навязать мысль общественности о спланированной центром автокатастрофы, в которой погиб П.М.Машеров, мне приходит на память случай из своей жизни. Однажды самолет Ан-2, на котором я летел с группой пассажиров, ввиду перебоев в работе мотора и из-за сильной вибрации начал медленно терять высоту и планировать вниз на тайгу (это был второй случай, первый произошел у меня на вертолете). И только благодаря мастерству, самообладанию летчиков удалось дотянуть до сельского полевого аэродрома и избежать неминуемой катастрофы.
Буквально через 2—3 дня — звонок от Л.И.Брежнева: «Что у тебя произошло на самолете? Как будем поступать?» «Главное — усилить контроль за ремонтом моторов», — таков был мой ответ. После паузы Леонид Ильич сказал: «Пусть так и будет».
Между Брежневым и Косыгиным не было непримиримых разногласий. Если и есть у них в данном случае вина, так в том, что они не разглядели в московских чиновниках льстецов и интриганов, которые сочиняли сплетни для достижения своих эгоистических целей. Это вовсе не значит, что все было без сучка и задоринки. Обо всем этом могу судить не по слухам, а по многократному общению с тем и другим и решению с помощью обоих насущных вопросов как во время пребывания их в Сибири — Томской и Новосибирской областях, так и в Москве.
* * *
На исходе был ноябрь 1965 года. Однажды в конце рабочего дня, примерно около 8 вечера, раздался голос по кремлевскому телефону: «Вас приглашает Леонид Ильич». Уже год, как Л.И.Брежнев стал Первым секретарем ЦК КПСС. В ту пору я работал зам. заведующего отделом ЦК КПСС.
Предстоящая встреча была не первой. Я познакомился с Леонидом Ильичом в 1958 году. Тогда в Сибири закладывался новый центр советской науки — в Новосибирске шло сооружение академгородка.
Выдающиеся ученые страны М.А.Лаврентьев, С.А.Христианович, Л.С.Соболев обратились в ЦК КПСС, правительство с предложением о создании в Сибири отделения Академии наук СССР. Руководство страны, Н.С.Хрущев, понимавшие значение патриотического замысла соединить освоения гигантских богатств Сибири с большой наукой, активно поддержали инициативу ученых. Хотя были и такие ученые, которые считали, что это распыляет наши силы и средства. Они ратовали за развитие науки в пределах ее традиционных, сложившихся центров.
Здесь, в Сибири, закладывались новые принципы организации науки. В частности, «десантирование» в Сибирь (естественно, на добровольной основе) видных ученых страны и молодых научных работников Москвы, Ленинграда, Киева в соединении с талантливой молодежью из числа сибиряков. Сочетание фундаментальных и прикладных исследований с доведением разработок до образцов и запуска их в серию, создание университета в окружении более десятка академических институтов, являющихся базой для учебной и научной работы студентов и преподавателей. И другое.
За короткий срок на огромных пространствах Сибири наряду с созданием крупнейших народнохозяйственных комплексов сложилось могучее объединение научной мысли. Таких масштабов мир не видел. Заметьте, значительная часть этих работ приходится на период истории, названной лжедемократами-разрушителями «эпохой застоя».
В 1957 году в Москве в ЦК КПСС и Совете Министров СССР было подписано сразу три документа: об организации Сибирского отделения АН СССР, о строительстве Новосибирского академгородка и об образовании нового Советского района Новосибирска, где намечалось размещение президиума Сибирского отделения АН СССР и академических институтов. Меня избрали первым секретарем Советского райкома партии. До этого я работал заместителем председателя облисполкома и занимался вопросами науки, образования, культуры. С оклада 450 рублей «пересел» на 190 рублей (это к слову о привилегиях партработников). Тогда были иные времена, главное — не деньги, а доверие партии, людей труда, полезность работы для общества. Как говорят, язык не поворачивался у коммуниста, чтобы даже намекнуть на то, что он теряет в зарплате.
В данном случае важным было также то, что представлялась возможность испытать себя в трудном деле, расширить знания и опыт. Все надо было начинать с «нуля», строить советскую и партийную власть, содействовать ученым и строителям в создании города науки. Сначала райком партии размещался в одной комнате двухэтажного дома, затем стало просторнее — переместились в барак. Все тяготы делили вместе со строителями и учеными. Возможно, что прежде всего в силу этого обстоятельства между нами сложилось отношение доверия и уважения.
То были времена созидания, энтузиазма, ударного труда, дающего возможность достойно жить, «дивы дивные творить». На стройку ехали валом. Приезжали закончившие школу юноши и девушки, целыми классами. Приходили тысячи писем от молодых людей. Одно из них врезалось в память, оно было адресовано секретарю райкома партии от десятиклассника с Кавказа, из Минеральных Вод. Он писал: «Не хочу заниматься мытьем бутылок и разливать «минералку», а решил участвовать в строительстве города науки. Прошу сообщить, когда приезжать, и предоставить место в общежитии».
Участие молодежи в сооружении города науки вблизи Новосибирска — одна из славных страниц Ленинского комсомола, к прочтению которых будет возвращаться не одно поколение.
Внимание к тому, что связано с организацией Сибирского отделения АН СССР, было большое, притом, на всех уровнях руководства и в прессе. Сюда четыре раза приезжал Н.С.Хрущев. Он всем своим нутром понимал величие задуманного — создание научного центра планетарного масштаба, лично оказывал всяческую помощь ученым, многих из которых знал, но не всех жаловал. У меня создалось впечатление, что Н.С.Хрущев признавал только того ученого, который занимался внедрением своих разработок в практику, только ту науку, которая приносила пользу сегодня. Он порою игнорировал ученых, занимающихся фундаментальными исследованиями.
Но важно отметить другое. Тогда страна еще переживала тяжелейшие последствия войны, но ЦК КПСС, правительство, вся страна щедро вкладывали сюда, в Сибирское отделение, все что могли, оснащали науку современным оборудованием, строили для ученых дома повышенного комфорта, создавали на гигантских просторах Сибири, в семи крупных городах — целое созвездие центров большой науки.
Широко известный ученый академик Раушенбах в интервью газете Московского физико-технического института «За науку» (7 апреля 1995 года) отметил: «Ленин в 1918—1919 годах организовал ряд крупнейших научных институтов (ЦАГИ, Ленинградский физтех, Сельскохозяйственную академию)... Институты создавались, когда, казалось бы, никаких надежд на будущее не было, положение в стране было хуже, чем сейчас (сейчас маленькая Чечня, а тогда вся страна горела в огне Гражданской войны).
При Сталине, продолжает академик, создавались десятки институтов. В середине 30-х годов нашу страну посетила независимая комиссия Рокфеллера, организовавшего благотворительный фонд для финансирования науки слаборазвитых стран. Доклад комиссии был опубликован. И в нем вывод: наука финансируется лучше, чем в Западной Европе. И помогать России не надо. Понимаете, не потому не надо, что идеологический противник, а потому, что наука финансируется настолько хорошо, что на Западе такое и не снилось.
Сталин, несмотря на свою жестокость, смотрел далеко: он, как и Ленин, считал, что России наука нужна. Наши теперешние правители считают, что она не нужна», — такой вывод делает Борис Викторович Раушенбах.
За время «застоя» в 60—70-е годы двадцатого столетия созданы крупные научные центры в регионах страны, открыты новые институты, университеты. Средняя зарплата научных работников была в 1,5 раза выше средней величины по стране, сейчас — на 30% меньше. Развалив целые научные коллективы, пустив многих ученых по миру, лжедемократы-антикоммунисты разглагольствуют о возрождении России. Не страна, а бурелом.
* * *
Во время пребывания в Новосибирске в декабре 1958 года Л.И.Брежнев посетил стройплощадку Академгородка. Стояли
35-градусные крещенские морозы. После многочасового осмотра стройки и лабораторий к вечеру вышли к Институту гидродинамики — первенцу Академгородка, подошли к группе строителей, собравшихся в ожидании автомашин для отправки их по домам. Ф.С.Горячев, первый секретарь обкома КПСС, представил Л.И.Брежнева рабочим, завязался разговор. Леонид Ильич интересовался производственными и житейскими делами, спрашивал о работе, где принимают пищу — в столовой или на стройке, как добираются до места работы. ...К моему удивлению, товарищи отвечали, что живут неплохо, общественное питание организовано, транспорт есть. И каких-либо вопросов у них нет. Просили делать все, чтобы мир был на Земле. То была пора «холодной войны», острой международной напряженности. Почти все прошли через лихолетье войны и знали, какое горе и страдания она несет.
На самом деле стройка, раскинувшаяся на тысячах гектаров с десятками тысяч строителей, напоминала бурлящий поток, еще многое не улеглось в организации труда и быта: частые срывы в работе, столовые — в бараках, в которых не хватало посадочных мест и набивалось столько людей, что было трудно пройти; строителей возили на грузовиках с фанерными фургонами. Рабочие видели, что в беседе участвуют руководители района. Могли бы нас во многом упрекнуть. Могли, но не сделали этого. По-видимому, потому, что мы были с ними, вместе преодолевали невзгоды новостройки. У каждого из нас была «своя» бригада, в которой мы бывали чаще, чем в других. Это давало возможность хорошо знать настроение рабочих, получать информацию из первых рук, оказывать влияние на людей. Во время встречи Леонида Ильича со строителями я как-то острее ощутил, что такое рабочий класс (в годы войны работал на авиационном заводе, но тогда была другая ситуация). Когда надо — взыщет, но если поверит — поддержит, станет горой.
В конце встречи Брежнев заметил: «Так что, у вас действительно все хорошо?»
В это время в центр круга ввалился небольшого роста человек в пьяном состоянии и пытался что-то сказать заплетавшимся языком. Тогда Леонид Ильич упрекнул строителей: «Разве это не безобразие? А вы говорили, что у вас все в порядке?»
Рабочие ответили хором: «Он не наш».
На этом разговор закончился, мы подошли к автомашине. Л.И.Брежнев считал, что это — их человек, просил меня проследить, как поступят с ним, при этом добавил: «Могут прогнать!». Как потом выяснилось, на следующий день строители провели собрание и выдворили пьяницу из бригады за то, что он опозорил честь рабочего человека. Произошло так, как предполагал Леонид Ильич. По-видимому, сказался партийный и армейский опыт, знание рабочего коллектива.
Леонид Ильич, прежде чем стать главой государства, партии, прошел славный путь, приобрел огромный опыт жизни и работы, имея замечательную, поистине завидную биографию. Институт и завод, руководитель Днепропетровской области Украины, союзных республик — Молдавии и Казахстана, секретарь ЦК КПСС, Председатель Верховного Совета Советского Союза. В годы Великой Отечественной войны, что называется, от звонка до звонка, все четыре года — на фронте, закончил войну генералом. А ныне — высшие структуры власти занимают «завлабы», банковские служащие и им подобные.., далекие от народа, его страданий и мучений. Для них главное — «жажда власти и обогащение».
Будучи на стройке, Брежнев обратил внимание на плакат: «Могущество российское будет прирастать Сибирью». В послевоенное время в Сибири эти слова Ломоносова были очень популярны. Известно, что Русь почуяла себя воистину великой, лишь войдя в Сибирь. И умножала свою мощь особенно в советское время во многом за счет освоения ее природных кладовых.
Нам негоже уподобляться, как это делают демократы-кликуши, Иванам, не помнящим родства. За годы Советской власти, в том числе и в 60—70-е годы, разрослись старинные города и поселки, на карте Сибири появились десятки крупных городов, тысячи обустроенных сел, крупнейшие комплексы энергетики, топливной промышленности, металлургии, машиностроения, сельского хозяйства с центрами науки и культуры мирового масштаба. В том числе Западно-Сибирский нефтегазовый комплекс, гиганты нефтехимии в Томске, Тобольске.
В ходе беседы Леонид Ильич сообщил, что правительству, Госплану даны поручения в связи с разработкой очередного плана предусмотреть дальнейшее повышение темпов освоения Сибири. При этом он заметил, что Сибирь — плацдарм формирования современного материально-технического фундамента страны.
Став Первым секретарем ЦК КПСС, Л.И.Брежнев вместе с Председателем Совета Министров СССР А.Н.Косыгиным неизменно проводил эту линию, проявляя заботу о сибиряках, о которых у них сложилось высокое мнение, под стать словам поэта А.Т.Твардовского: «Сибиряки — народ сборный, но отборный». Не помню, чтобы какое-либо предложение руководителей сибирских регионов не было бы ими поддержано (разумеется, если оно обосновано, просчитано). В этом я убедился, будучи первым секретарем Томского обкома КПСС.
* * *
Теперь самый раз вернуться к телефонному звонку 1965 года.
Впервые на работу в ЦК я был взят в 1961 году. К тому времени я приобрел опыт на авиационном заводе (после окончания Московского авиационного института — МАИ), в комсомоле, Советах и обкоме КПСС — работал заместителем председателя облисполкома и секретарем обкома партии в Новосибирской области.
Работа в ЦК КПСС позволила существенно расширить политический кругозор, намного увеличить круг общения с людьми как в центре, так и на местах, освоить опыт работы местных парткомов, аппарата ЦК. Но постепенно стал ощущать все возрастающую тоску по живой самостоятельной работе. Интерес к делу падал, я буквально мучился. Посоветовавшись с женой Зинаидой Ивановной, со своими товарищами, предварительно заручившись поддержкой секретаря ЦК КПСС И.В.Капитонова, написал на имя Л.И.Брежнева письмо с просьбой направить меня на партийную работу в Сибирь. Кстати говоря, это был третий переезд из Москвы в Сибирь. Здесь мой родной дом, мои юные годы, пора формирования как коммуниста и человека, воплощение в жизнь планов, здесь мои верные товарищи, друзья, здесь я создал замечательную семью. Я не сомневался, что мое заявление будет быстро рассмотрено. Прошла неделя, вторая, третья, а никаких сигналов сверху не поступало. Лишь через месяц последовал вызов к Первому секретарю.
Л.И.Брежнев, в те годы энергичный, деловой, обращаясь ко мне, сказал: «Наверное, переживал, что мы тебя долго не приглашали? Но не в тебе дело, с тобой все ясно. Мы тебя знаем... Тут была задержка с первым секретарем, долго подбирали ему место. Значит, просишься в Сибирь? Вот мы тут подумали и решили послать тебя в Томск. Как на это посмотришь?»
То, что меня направляли в Сибирь, — это было просто счастье! Но что касается Томска, то тут особой радости не ощутил: знал, что Томская область основательно отстала от своих соседей, лежит вдали от больших дорог развития Сибири.
Однако все эти соображения я, естественно, оставил при себе и сразу дал согласие. А когда вышел из кабинета первого секретаря, то подумал, что вариант неплохой: во всяком случае в этой сибирской области можно было от души поработать, понять, на что ты действительно способен.
В ходе беседы Леонид Ильич охотно вспоминал работу в качестве секретаря Днепропетровского обкома КПСС, а в заключение сказал: «В области можно быстрее, чем где-либо, увидеть плоды своего труда». И в шутку и всерьез добавил: «Завидую тебе, Егор Кузьмич!».
По всему было видно, что он любил живую жизнь.
И теперь, с дистанции времени, могу сказать, что томский период был самым интересным, самым прекрасным в моей жизни. Прав Леонид Ильич — было где развернуться и показать кто есть кто. Если бы я больше нигде не работал, то все равно имел бы основание, опираясь на мнение томичей, считать свою жизнь удавшейся, а себя — счастливым человеком. С чудесными людьми свела меня в те годы судьба! И это, пожалуй, одно из главных, ибо без настоящего товарищества пусто жить человеку.
И еще об одном. В 1980 году встал вопрос о переводе меня на дипломатическую работу. Было внесено предложение в Политбюро. Об этом мне рассказал М.В.Зимянин, секретарь ЦК КПСС, подчеркнув, что предложение дружно поддержали. При этом Михаил Васильевич сказал в похвалу: «Видишь, назначили послом в хорошую страну, даже не спросив тебя. Значит, знают».
Но я не поддержал его: «Напрасно, между прочим, не спросили. Я из Сибири за границу уезжать не собираюсь».
«А что ты теперь сделаешь? Решение в принципе принято».
«А вот сделаю... Дальше Сибири не пошлют, а ниже чем секретарем первичной организации не изберут. Меня это устроит».
Вскоре после этого разговора меня вызвали к Суслову М.А. Он говорил со мной о назначении меня послом, как о деле решенном, считая это выдвижение поощрением. Но я категорически отказался, чем вызвал его раздражение. Попрощавшись со мной, он не оставил никаких надежд на то, что решение будет изменено.
На следующий день, уже в самолете, обдумывая все хорошенько, решил обратиться лично к Л.И.Брежневу. К моменту посадки в Томском аэропорту письмо было закончено и в тот же день отправлено в Москву. Я писал, что здесь, в Сибири, чувствую себя на месте, прикипел к людям, к делу. К дипломатической работе не готов.
Через два дня позвонил К.У.Черненко (в ту пору он работал заведующим общим отделом ЦК, находящимся в прямом ведении Генсека) и сказал: «Леонид Ильич прочитал письмо. Вопрос решен в твою пользу. Можешь спокойно работать».
Вот так Леонид Ильич «закрыл» вопрос о моем переходе на «другую работу».
* * *
За семнадцать лет работы первым секретарем Томского обкома КПСС приходилось обращаться к Л.И.Брежневу по многим вопросам — и социальным, и экономическим. Инициатива с мест всемерно поддерживалась. Плановая система для области и для меня, как первого секретаря обкома КПСС, не только не была помехой, но и являлась мощным инструментом концентрации сил и средств для решения в сжатые сроки государственных и местных проблем. Сейчас, когда ведется политика стремительного ухода государства из экономики, это просто-напросто самоубийство для страны.
Л.И.Брежневу были органически присущи человечность, внимательное отношение как к руководителям, так и рядовым. Вспоминается такой случай.
В начале 70-х годов шла прокладка самого большого в ту пору по диаметру нефтепровода Стрежевое — Томск — Анжеро-Судженск пропускной способностью 70 млн. тонн нефти в год. Монтаж нефтепровода надо было завершить к маю, к весенней распутице.
Находясь на трассе трубопровода вместе с министром газовой промышленности СССР Героем Советского Союза А.К.Кортуновым (одним из создателей советской газовой индустрии), мы видели, что днем в валенках работать было невозможно, они быстро промокали, и это сказывалось на здоровье людей. В этих местах в марте — апреле ход суточных температур достигает тридцать градусов (от -20° до +5°С и выше). Нужны были теплые сапоги (тысячи пар) для монтажников. Обращались в инстанции, ответ один — продукция фондовая, распределена по назначению. Пришлось обращаться к Леониду Ильичу, доложил ему о нашей просьбе по радиотелефону. Он задал лишь один вопрос: откуда ведешь разговор? Я ответил: со стройки нефтепровода, в 600 км к северу от Томска. Он просил передать строителям — надо ввести нефтепровод в эксплуатацию вовремя. Через несколько дней на трассу стали поступать теплые сапоги, настроение людей улучшилось. Работа пошла веселее.
Еще один пример. Однажды кемеровские предприятия химии, расположенные по реке Томь выше Томска, сбросили большое количество вредных веществ, многие из которых в конечном счете попали в сеть водоснабжения города. В городе царило возбуждение, приходилось без конца объяснять, что все это временно, скоро все уладится. Такие разговоры мало кого убеждали. Известно, что без воды «и не туды и не сюды». Пришлось бросить все дела, ибо ничего не было более важного, чем обеспечить сотни тысяч людей качественной питьевой водой. На самолет — и в Москву.
По указанию Л.И.Брежнева и А.Н.Косыгина в течение семи дней было просчитано, подготовлено и принято постановление правительства СССР о строительстве вблизи Томска комплекса сооружений подземного водоснабжения Томска. Работы велись с листа, силами всего города. Строителями и проектировщиками были найдены оригинальные решения. Словом, 500-тысячный город стал получать и до сих пор пользуется артезианской водой качеством по мировым стандартам, а группа специалистов и рабочих была отмечена Государственной премией СССР. Помимо того, в Кемерове провели работы по модернизации очистных сооружений.
Так решались вопросы жизни людей в советское время. Те, кто топчет историю (а это, как правило, люди, не сделавшие ничего путного для народа и получившие от него все), пытаются навязать лживую мысль о том, что при Советской власти, дескать, все делалось, в том числе и освоение Сибири, за счет человека, без заботы о людях. Это не наш путь. Конечно, были и негативные ситуации, но они находили в обществе осуждение, ответственные несли за них строгие наказания (в 1986 году руководители Горьковской области были привлечены Секретариатом ЦК КПСС к строгой партийной ответственности за то, что допустили срывы в теплоснабжении г. Горького). А главное — помогали, подставляли плечо местным властям, положение выправляли. Сейчас этого и в помине нет. Нужда и бедность одолели миллионы людей. Сейчас новоявленные правители считают, что государство не в ответе за все это.
Компартия никогда и никому молочных рек не обещала, но, выполняя волю народа, мы, коммунисты, неустанно работали над улучшением жизни людей труда. Когда меня спрашивают, какое событие больше, чем другое, в эти годы произвело на меня впечатление, я отвечаю — переселение людей из бараков в Томске, хотя в то время в области почти каждый год вводили в строй уникальные объекты.
Л.И.Брежнев близко к сердцу воспринимал человеческие невзгоды.
Однажды я показал ему фотографию — двухнарные кровати студентов в общежитии. От одного взгляда на эту фотографию ему стало не по себе. Не ограничиваясь сочувствием, он основательно помог в налаживании быта вузовской молодежи. Вот как в Томске появились студенческие общежития — «семиэтажки».
Прибегали мы к «помощи Л.И.Брежнева и А.Н.Косыгина при создании крупных комплексов по производству мяса птицы и свинины, а также овощей в закрытом грунте наряду с сооружением Академгородка, предприятий нефтяной и нефтехимической промышленности, в освоении поймы реки Оби, сооружении здания обкома и облисполкома (в то время строительство зданий административного назначения было запрещено). Сейчас же строительство жилья сокращено в три раза, а здания офисов растут как грибы. После завершения строительства нового здания для обкома и облисполкома мы передали свои помещения для размещения художественной картинной галереи и Дома работников искусств.
Пасквилянты всего советского навязывают общественности мысль о том, что якобы партийные и советские органы ради рапортов о выполнении планов потворствовали хищническим приемам разработки природных ресурсов. Это не наш путь. Иллюстрацией того может служить постановка вопроса местными властями об использовании кедровых лесов. Запасы кедра в Томской области составляют 400 млн. кубометров. Кедр — жемчужина сибирских лесов.
Дело в том, что лесозаготовители, соответствующие министерства рассматривали кедр лишь как древесину. Наша позиция была иной: кедр — это прежде всего плодовое дерево, дающее высококачественный орех и живицу, используемые для технических, пищевых и лекарственных целей. Ежегодно вырубалось 7 тысяч гектаров кедровников, а восстановление кедра шло с большим отставанием (к тому же надо иметь в виду, что интенсивное плодоношение кедра наступает в возрасте дерева 120—150 лет).
Наши усилия навести порядок в эксплуатации кедровников не достигли цели. Обратились в ЦК КПСС, к Брежневу. Леонид Ильич внимательно выслушал наше мнение, затем прочитал нашу записку и наложил резолюцию: «Безобразие. Записку рассмотреть, виновников... привлечь к ответственности».
В ту пору указания первых руководителей в отличие от нынешнего времени выполнялись неукоснительно, ставились на строгий контроль. Действительно, виновные были наказаны, но главное в другом — вскоре последовали постановления правительства по рациональному использованию кедровых лесов. Были сокращены промышленные рубки кедра, а в местах высокой концентрации кедровников и вовсе прекращены. В кедровых лесах стали создаваться комплексные хозяйства с целью утилизации всех ресурсов кедровой тайги. Так обстояло дело с кедровниками. Сейчас кедр фактически вырубается без ограничений.
Я не говорю уже о том, что произошло с проектом поворота сибирских рек. Все партийные и советские органы Западной Сибири, буквально как один опираясь на научные коллективы, встали преградой на пути опасного, разрушительного для того времени проекта.
Я хорошо это знаю, ибо принимал участие в рассмотрении данного предложения на разных уровнях.
Словом, господа хорошие, вам не удастся извратить, оклеветать политику партии в области экологии, рационального использования природных ресурсов, как и в других жизненно важных сферах. А если и случались ошибки, порою тяжелые, то партия, вся страна, а не лжереформаторы, демократы-самозванцы, коих развелось ныне немало, их исправляли и каждый раз выводили страну на новый виток развития.
* * *
В первые годы Л.И.Брежнев работал энергично, тесно был связан с местными руководителями, достаточно требовательным. У него на приеме бывал десятки раз, обычно ровно столько по времени, чтобы решить вопросы, связанные с жизнеобеспечением томичей, доложить о состоянии дел в области. Он делился планами, некоторыми соображениями по текущим делам. Когда были пленумы ЦК, сессии Верховного Совета, совещания, секретари партийных комитетов собирались у него в приемной. Он принимал «нашего брата» охотно, нередко допоздна, до 23—24 часов. Иногда принимал группами, тогда мы рассаживались в его кабинете кто где мог. Если не хватало мест, садились на подоконники. Я редко ходил на коллективный прием. Там нельзя было поставить областные вопросы, а второй раз заходить было как-то неудобно. На этих коллективных беседах было немало славословия в адрес Л.И.Брежнева. И я не помню случая, чтобы он воспротивился этому. То была непозволительная слабость. Отсюда и страсть к наградам.
Леониду Ильичу в отличие от многих современных российских политиков были чужды стяжательство, алчность, жажда личного обогащения. После себя он не оставил ни семье, ни друзьям каких-либо «златых гор», если не считать нескольких охотничьих ружей, полученных в подарок от зарубежных государственных деятелей.
В последние годы жизни Л.И.Брежнев был болен, уже не было такого общения с людьми, как прежде; он мало кого принимал. К тому же в Политбюро условились об ограничении его рабочего дня.
К сожалению, в ту пору ослабла дисциплина, снизился спрос, появились льстецы, карьеристы как в центре, так и в республиках, устраивавшие за спиной генсека личное благополучие. В ряде мест получили распространение подношения, угощения, взятки.
Кстати говоря, во время антиалкогольной кампании 1985—1987 годов, целью которой была забота государства о здоровье нации (об этой кампании много сказано, в том числе и немало небылиц, но нынешних властей вовсе не волнует, что сейчас идет всеобщая алкоголизация общества), были пресечены выпивки руководящих работников за государственный счет, что вызвало ропот, недовольство у любителей спиртного «на дармовщинку». Правда, местные товарищи восприняли это с облегчением. Теперь им не надо было изворачиваться, изыскивать средства на застолье для «нужных людей» из Москвы.
Следует отметить, что размеры взяточничества, растранжиривания народного добра были ничтожно малы по сравнению с теперешними. Но спрос был жесткий, в конечном счете возмездие настигало преступников независимо от занимаемых постов. Помнится, что Кунаеву, первому секретарю ЦК Компартии Казахстана, был предъявлен строгий счет за то, что на создание о нем кинофильма было затрачено 70 тысяч рублей. Это ускорило освобождение Кунаева от занимаемого поста. Можно было привести и другие примеры. Они хорошо известны мне потому, что, находясь в составе ЦК КПСС, Политбюро, я разбирался с конкретными носителями этого зла, докладывал на пленумах ЦК.
Сейчас обвинения руководителей высокого ранга в присвоении народного богатства, во всякого рода махинациях либо не рассматриваются, либо не доводятся до конца. По-видимому, это устраивает и тех, кого обвиняют, и те органы власти, которыми они или руководят, или возглавляли в прошлом.
Между тем сколько организовано комиссий по борьбе с коррупцией. Не счесть их числа! Последним председателем такой комиссии был назначен М.М.Касьянов, но тут же, как известно, последовала отставка правительства... Проблема борьбы с коррупцией постоянно обсуждается на многочисленных совещаниях и заседаниях, но воз и ныне там. Все это делается для отвода глаз, дабы создать видимость борьбы, выпустить пар.... Но при этом никаких конкретных действий, сплошное говорение. При Советской власти наказание было неотвратимо, суды выносили суровый приговор за взяточничество вплоть до расстрела. На этом направлении работали народный контроль, советы трудовых коллективов — органы прямой непосредственной демократии.
Здесь следует рассказать о «привилегиях» номенклатуры во времена Л.И.Брежнева. На сей счет продолжаются всякого рода спекуляции.
Лучше всего могу показать это на личном примере. В бытность мою первым секретарем райкома и обкома КПСС моя семья не пользовалась какими-либо особыми привилегиями, зарплата составляла соответственно 190 и 500 рублей в месяц, почти как у заведующего кафедрой в вузе. Средняя ежемесячная зарплата в стране в ту пору была на уровне 100 и 200 рублей. Находясь в составе Политбюро, как секретарь ЦК КПСС, получал 1200 рублей, министры — примерно 800 рублей. Работал по 12 часов в стуки, в том числе и в субботу (в таком режиме в то время трудилось большинство руководителей).
За выступления в печати (серия статей и несколько книг) гонорар не получал, не беру до сих пор. Это немалые деньги. Семья пользовалась госдачей (своей дачи нет, так как считал, что не имею на то право, когда многие были лишены отдельных квартир). Охрана состояла из трех человек (в стране тогда охранялось десятка два ответственных лиц, ныне — десятки тысяч). Помимо того обслуживающий персонал на даче, с которым сложились доброжелательные, уважительные отношения (и сейчас поддерживаем связи). Отношу это прежде всего к членам своей семьи, весьма скромным и добропорядочным людям. Из недвижимости — хорошая трехкомнатная квартира.
Помимо того семья пользовалась лечением и отдыхом в специальных медицинских учреждениях. В больницах и санаториях Четвертого главного управления Минздрава СССР свыше 40% мест предоставлялось для ветеранов войны и труда, передовикам производства, деятелям науки и культуры и другим. Кстати говоря, тогда министерства, крупные предприятия имели свою сеть здравоохранения, отдыха, общественного питания с высоким качеством обслуживания. Все пришло в запустение.
Лживые обещания Ельцина, «демократов» покончить с привилегиями закончились тем, что согласно указу действующего президента Ельцину предоставлено право пожизненной неприкосновенности, вся его семья находится на содержании государства за счет народных средств, размер которых исчисляется десятками миллионов рублей.
При Советской власти руководящие работники всех рангов, за редким исключением, вели скромный образ жизни, в партийных, государственных органах, в обществе в целом не было ни миллионеров, ни миллиардеров. Сейчас только миллиардеров 25 человек. По этому «показателю» страна занимает третье место в мире. А сколько средств расходуется на всякого рода кутежи в связи с многочисленными юбилеями, презентациями. И все это в конечном счете за счет народа.
* * *
Если оценивать деятельность Л.И.Брежнева в целом, то не могу согласиться с теми, кто рисует его политический портрет одной серой краской, представляя Брежнева как ограниченного человека и создателя «эпохи застоя». Это не так. Совсем не так. Я такой эпохи не знаю и Л.И. Брежнева представляю другим.
Уже будучи в Политбюро ЦК КПСС, в 1987 году, когда первые потоки лжи о Советском Союзе накатывались на славную историю мировой державы, наперекор клеветникам в своем выступлении в Подмосковье (г. Электросталь) я сказал следующее (выступление было опубликовано в советских и зарубежных газетах): «У нашей страны были просчеты. Но главное — реальные успехи. Возьмите 60—70-е годы. Национальный доход вырос в 4 раза. В 3 раза повысились реальные доходы людей. В 2,5 раза увеличился объем жилищного строительства. Достигнут военно-стратегический паритет между СССР и США. Страна имела вершинные достижения. В обществе была политическая стабильность, жизнь становилась лучше, без страха за будущее». Далее я отметил, что то время, которое окрестили «застоем», я жил и работал в Сибири, строил социализм. Таких было миллионы. И если бы меня спросили, как я отношусь к тому времени, то я бы ответил следующим образом: это была по-настоящему большая жизнь. Трудных дней было много, но в тягость — ни одного. На просторах Западной Сибири усилиями всей страны в ту пору строились города. Складывался новый центр советской науки, формировался могучий нефтегазовый и нефтехимический комплекс, росла численн
blog comments powered by Disqus
