Мы продолжаем знакомить наших читателей с теми, кто претендует на места в Государственной думе по спискам Коммунистической партии Российской Федерации. И сегодня наш собеседник вице-президент Российской академии наук, лауреат Нобелевской премии академик Жорес Алферов.

— Жорес Иванович, зачем вы, ученый с мировым именем, снова идете в политику?

— Видите ли, я политикой в собственном смысле этого слова стараюсь не заниматься. Моя основная работа в Государственной думе связана с Комитетом по науке и образованию.

Поскольку и наука, и образование у нас находятся сейчас в очень непростом положении, моя помощь может оказаться существенной. В частности, когда, сразу после присуждения Нобелевской премии, я выступил в Думе, то расходы на науку были сразу увеличены на 10 процентов.

А совсем недавно в нашем парламенте была предпринята попытка ввести налог на имущество Академии наук. Я очень активно выступил против, парламентарии прислушались к моим аргументам, и в третьем чтении этот закон был отвергнут. А потом депутаты из фракции «Единая Россия» настояли на том, чтобы уже отклоненный закон был переголосован и все-таки принят. И только в Совете Федерации нам удалось притормозить этот процесс до 2006 года.

Или другой пример. Сейчас я подал свою поправку к Земельному кодексу. Потому что в первоначальном виде этот законопроект нельзя было терпеть — тогда налог на землю для Академии наук был бы просто равен ее бюджету.

Так что, к величайшему сожалению, сегодня снова идет наступление на российскую науку и образование.

По существу сегодня опять стоит вопрос — жить или нет нашим научным учреждениям? Вот для того, чтобы эта дилемма разрешилась в благоприятном смысле, я снова иду в Государственную думу.

— Однако эту проблему проще решать, находясь в партии власти, а не в оппозиции. Ведь, наверное, именем нобелевского лауреата была бы рада украсить свои ряды любая партия?

— Не буду скрывать — действительно «Единая Россия» предлагала мне возглавить их предвыборный список. На это я им вежливо ответил: «Вы же понимаете, что для меня это неприемлемо, так зачем предлагаете?»

Взгляды мои известны, я их не скрываю. Да, я знаю, что после присуждения Нобелевской премии я приобрел известность не только в научных кругах. Порой меня самого удивляет, как много людей в самых разных уголках Земли, оказывается, знают меня. Недавно в США сажусь в заказанную для меня машину, и водитель сразу, как к старому знакомому, обращается ко мне: «Жорес Иванович». Оказалось — он русский, и они там, в Америке, смотрят наше телевидение, читают нашу прессу и знают меня.

И вот, если на секунду предположить невозможное, если бы я вдруг принял предложение и оказался в другой фракции, что бы подумали обо мне эти люди? Они бы подумали: «И этого купили!» А меня не купишь.

— И все же, Жорес Иванович, почему вы выбрали именно фракцию коммунистов? Ведь на них сейчас в СМИ совершенно беззастенчиво выплескиваются потоки грязи и клеветы.

— Я вам так отвечу — ничего не стоят убеждения, если за них человек не готов идти на жертвы. Если не готов ради них поступиться своим спокойствием, благополучием. А бывает цена и повыше.

Я недавно посетил Белгород — местный Технологический университет присудил мне звание почетного профессора. И хотя я там раньше никогда не бывал, но с этим городом у меня есть глубокая личная связь. Там в ходе Курской битвы у села Мясоедово в 1943 году был тяжело ранен мой старший брат Маркс Иванович Алферов. Ранение он получил очень тяжелое, был задет мозжечок. Но Маркс, которому тогда было 19 лет, снова вернулся на фронт, в пехоту. А через полгода брат погиб под Корсунь-Шевченковским, когда наши войска освобождали Украину.

Так вот, мой старший брат Маркс в партию вступил в 1942 году в Сталинграде. А папа мой вступил в партию в сентябре 1917 года в Двинске. А я стал комсомольцем в 1943 году, тринадцати лет от роду, хотя разрешалось принимать только с четырнадцати. При приеме мне задали единственный вопрос, меня спросили: «Мы будем формировать уральский комсомольский ударный лыжный батальон — ты пойдешь?» На что я ответил: «Да, конечно». Поэтому, говоря о моем отношении к Коммунистической партии, нужно сказать, что у меня имеются большие личные и семейные традиции. Я не могу изменить ни памяти отца, ни памяти брата. Я не могу изменить самому себе, тому тринадцатилетнему подростку, который вступал в комсомол, чтобы драться с фашизмом.

И есть в этом деле еще другая сторона. Если вы посмотрите результаты голосования в Государственной думе, прежде всего по вопросам науки и образования, да и по многим другим — например по Налоговому кодексу, по Земельному, то так, как я считаю правильным, голосует прежде всего фракция КПРФ.

— Однако принято считать, что ученый и вообще интеллигент более всего дорожит свободой. А сейчас электронные СМИ как раз коммунистов изображают душителями свободы и прогресса.

— Да, свобода — это величайшая ценность. Я даже скажу, что интеллигент по природе своей вообще всегда диссидент.

И когда советские войска вторглись в Чехословакию, мы крайне отрицательно восприняли это событие в нашем институте. И сочувствовали правозащитникам. Войну в Афганистане я с первого дня считал прежде всего грубейшей ошибкой, которая будет иметь очень тяжелые последствия.

Но сегодня я могу сказать, что в наши дни осталась почти единственная правозащитная фракция и правозащитная партия — это Компартия Российской Федерации.

Кстати, в Белгороде на одной из встреч студент задал мне точно такой же вопрос, и тогда я сказал одну фразу, которая вызвала бурные аплодисменты в аудитории. Я сказал, что если бы был жив Андрей Дмитриевич Сахаров и сегодня баллотировался в Государственную думу, то я думаю, что он шел бы по списку КПРФ.

Потому что сегодня угроза наступления казенного единомыслия и директивного единодушия исходит совсем с другой стороны.

— Неужели даже и в парламенте уже заметны эти опасные симптомы?

— Больше года назад один депутат заявил, что, по его мнению, в результате сговора между КПРФ и «Единством» эти две фракции забрали себе очень много руководящих постов в Госдуме и поэтому надо, дескать, у КПРФ отобрать руководство комитетами.

Я тогда возмутился и попросил слово. И вот, представляете, лишь с перевесом в 2 голоса Дума все-таки разрешила мне выступить. Я вышел на трибуну и сказал очень простую вещь: «Если вы решили, что был сговор, то давайте будем логичными и лишим руководящих постов и коммунистов, и представителей «Единства».

Какой после этого в зале поднялся шум! Стали кричать, топать ногами. Я им на это говорю: «Чего вы орете? Я ведь могу и громче говорить». Я же не прошу для коммунистов никаких односторонних привилегий. Наоборот, предлагаю ко всем фракциям подходить с одной меркой. Но я не понимаю, почему надо высокого профессионала, человека, который блестяще знает промышленность, высокие технологии, Юрия Дмитриевича Маслюкова менять на человека, который в этом ничего не понимает, на господина Шаккума? Или зачем требуется выдающегося ученого и педагога, прекрасно зарекомендовавшего себя работой в комитете, Ивана Ивановича Мельникова менять на Шишлова? Или члена-корреспондента РАН выдающегося экономиста Глазьева на мелкого бизнесмена Томчина?

Тогда я сказал, что злобная антикоммунистическая истерия есть первая характерная черта фашизма.

— Значит, в нашей стране опять одна партия пытается полностью монополизировать власть?

— КПСС была не столько политической партией, сколько структурой управления. Можно по-разному относиться к этому времени, но наличие партийной структуры, пронизывающей все общество, позволяло осуществлять не столько контроль над умами, сколько контроль за эффективностью организации работы во всей стране. И были основания называть КПСС партией нового типа, потому что была продемонстрирована необычайная эффективность этой работы.

Сравните два эпизода. В голодном 1921 году Иоффе и еще несколько ученых выехали за границу для закупки научного оборудования. Денег у страны тогда, понятно, не было, и они обратились к Ленину и Луначарскому. На это последовало распоряжение — выделить средства из золотого фонда страны. И это, когда в стране царили голод и разруха. В результате наш Физтех получил более сорока ящиков самых первоклассных приборов, и по своему оснащению наш институт встал в один ряд с ведущими мировыми научными центрами.

А сейчас? А сейчас правительство пытается ввести налог на имущество Академии наук — нашли, видимо, самых богатых. А проправительственная фракция «Единая Россия» за этот налог голосует.

В советской системе, по крайней мере, был один очень простой способ, при помощи которого можно было воздействовать на партийные органы. Когда, с моей точки зрения, замышлялась полная ахинея, я говорил: «Товарищи! А ведь Владимир Ильич Ленин учил нас другому». После чего вопрос решался в нужном направлении.

А сегодня и этого способа нет. Сегодня просто нет авторитетов, к мудрости которых можно было бы апеллировать. Ну не Кудрина же или Грефа мне цитировать.

Я думаю, что многие чиновники и губернаторы встали в ряды «Единой России» не по идейным мотивам, а по самым прагматичным. Губернаторы думают при этом: «Не вступишь, так и кредитов не дадут моей области». Признаюсь, порой, когда я получаю от чиновников прямой отказ на очень нужное и разумное предложение, у меня возникает мысль: наверно, это оттого, что я не в той фракции состою.

Но поступиться своими убеждениями я не могу. Я часто говорю, что я не политик и не занимаюсь политикой. Но это не означает, что у меня нет политических взглядов. Они у меня есть, и они соответствуют определенной идеологии. И я не стыжусь ее назвать — это социалистическая идеология.

Главный социалистический принцип — от каждого по способностям, каждому по его труду. В этой формуле заложен огромный экономический потенциал.

И кстати, замечу, что и Советская власть — это отнюдь не выдумка бюрократов, а гениальное изобретение рабочих Иванова. Это на самом деле была новая демократическая структура. И если мы ее опохабили, а потом взяли и выбросили, то это вовсе не означает, что Советская власть не была замечательным достижением человечества. Я думаю, что Советская власть не ушла навсегда, она вернется, но, конечно, не скоро…

А сегодня нашу важнейшую задачу я вижу в переходе к такой экономике, где был бы реализован этот принцип — высокого вознаграждения за квалифицированный труд. Где бы высокую зарплату и большие доходы люди получали за счет своих способностей, знаний, своего квалифицированного труда. Подчеркиваю — не просто труда, а именно квалифицированного труда. Потому что в ХХI веке источником всякого богатства являются знания.

И я глубоко убежден, что величайшей ошибкой или, если угодно, преступлением было то, что реформаторы предали забвению принцип «Каждому по труду». От этого в нашей стране обесценился квалифицированный труд. На обочину жизни оказались выброшены носители уникальных знаний — ученые, инженеры, конструкторы, квалифицированные рабочие.

Вместо этого реформаторы насаждали принцип «Обогащайся кто как может». Это очень примитивное понимание рыночной экономики.

И вот эта комбинация примитивизма и бездарности, соединенная с жаждой обогащения, и привела к трагедии мою страну.

Недавно один старый друг сделал мне подарок — принес видеокассету с моим выступлением на II съезде народных депутатов СССР. Ведь в те годы я вместе с Сахаровым, Сагдеевым, Осипяном и другими был избран народным депутатом от Академии наук. И тогда на II съезде народных депутатов я говорил о проблемах, стоящих перед отечественной наукой и образованием.

И вот сегодня, заново просматривая эти кадры, я прихожу к горькому выводу — к сожалению, практически ни одна из проблем, поднятых 14 лет тому назад, до сих пор не решена. Сегодня все находится не просто в том же, а в гораздо худшем состоянии.

И это очень трагично, потому что наука — это будущее страны. Я неоднократно подчеркивал — все, чем живет современная цивилизация, дала обществу наука. Наука действительно стала производительной силой в обществе. Интеллектуальная рента — это самая высокая рента в мире.

И, по моему мнению, в разумном государстве к науке отношение должно быть такое же, как в хорошей семье к детям. Когда мы растим детей, мы тратим на них большие деньги и при этом не думаем, что вот сегодня они нам все вернут с лихвой. Но дети вырастают и становятся опорой и источником материального благополучия семьи, если, конечно, их правильно вырастили и воспитали. И наука — это как раз тот ребенок, который приносит огромную прибыль, но при этом требует к себе заботливого отношения. В нее надо вкладывать деньги и не ждать сиюминутной отдачи.

— И все же вы полагаете, что ситуацию в нашей экономике еще можно выправить?

— Да, но при одном непременном условии — если изменим основу нашей экономической политики и займемся не распродажей природных богатств вплоть до самой земли включительно, а упор сделаем на высокие технологии. Абсолютным же приоритетом должно стать развитие полупроводниковой электроники.

Сегодня я, к моему великому сожалению, от многих крупных политиков, в том числе и министров, слышу такие слова: «Мы в области электроники отстали навсегда. И зачем нам ее развивать, если все можно купить на Западе?» Обратите внимание, что сырьевая экономика формирует и сырьевую психологию у чиновников. На это я обычно отвечаю: «Зайдите в любой американский магазин, и там вся бытовая электроника — японская, китайская или южнокорейская. Но при этом по объемам продаж полупроводниковых электронных компонентов США на первом месте в мире».

А если мы и дальше будем исповедовать сырьевой принцип — на свою нефть выменяем все, что захотим, то уже через несколько лет все разговоры о создании у нас оружия четвертого и пятого поколения останутся пустой болтовней. Наши самолеты окажутся слепыми и глухими, их будут видеть все, а они — ничего.

Трагедия в том, что чиновнику с таким сырьевым взглядом на вещи не понять, что грандиозные социальные изменения в мире во второй половине ХХ века произошли благодаря развитию полупроводниковой электроники вообще и микроэлектроники в частности. Под знаком этих открытий будет проходить и вся первая половина ХХI века.

А электроника — это не отрасль промышленности, это движитель всех отраслей. Посмотрите на страны так называемого золотого миллиарда. Кроме Канады и США, нигде нет богатых запасов природных ресурсов (кстати, американцы свои запасы очень берегут). Но везде в этих странах развиваются электроника и высокие технологии. Вот на этом фундаменте построено их благосостояние.

И если я попаду в Государственную думу, то первое, чем я там займусь — это созданием межфракционной группы поддержки науки, образования и высоких технологий. Чтобы иметь возможность преодолевать сопротивление прежде всего правительства и организованного правительством думского большинства. Ведь вы посмотрите, за этот позорный закон о налоге на имущество Академии наук проголосовало 6 депутатов — членов Академии наук. И только один академик проголосовал «против» — это ваш покорный слуга. После голосования я их спрашиваю: «Что вы натворили, мои дорогие?» А один член-корреспондент РАН из фракции «Единая Россия» отвечает: «Так мне приказала фракция».

— Жорес Иванович, в прошлый раз мы беседовали вскоре после того, как вам присвоили Нобелевскую премию. И тогда я спросил — в чем источник вашего оптимизма? Сегодня вы привели много горьких примеров, и я не могу удержаться, чтобы не повторить прежний вопрос.

— Оптимизм у меня связан прежде всего с верой в наш народ. С верой в то, что он все-таки все выдержит, не согнется и не сломается.

Я уже упоминал о своей недавней поездке в Белгород. В деревне, где воевал и был тяжело ранен мой брат, я встретился с местной учительницей Антониной Петровной Чмутовой, которая была еще совсем девочкой, когда вокруг полыхала Курская битва. Она показала мне поляну между холмами и сказала: «В сорок третьем году вся трава на этой поляне была красной от крови». Невозможно сломить тот народ, который помнит свой долг перед павшими. Вот, например, рядом с сельской школой под Белгородом музей 94-й гвардейской дивизии, в которой воевал Маркс. И я хочу сказать — эти ребята с белгородской глубинки трогательно и нежно берегут память военных лет. У нас в городе тоже замечательная молодежь, но, признаюсь, в каком-то отношении эти сельские ребятишки из русской провинции мне ближе.

Есть и еще святое для меня место — села Комаровка и Хильки в Черкасской области, где в 1944 году погиб Маркс. Среди моих многочисленных дипломов есть один, очень для меня дорогой, — это диплом почетного гражданина сел Комаровка и Хильки (там один сельсовет). И с комаровской школой у меня тоже сложились очень прочные связи. Комаровские школьники на Украине получают, а теперь и ученики сельской школы под Белгородом будут получать стипендии из фонда поддержки образования и науки, который я создал за счет своей Нобелевской премии.

Вот — источник моей веры и надежды: я верю в этих ребятишек, которые приносят цветы на солдатские могилы, я верю в наш замечательный в своей основе народ.

Беседу вел

Сергей ИВАНОВ,

наш соб. корр.

Санкт-Петербург.