Мой месяцеслов
Играй, покуда над тобою
Еще безоблачна лазурь;
Играй с людьми, играй с судьбою,
Ты — жизнь, назначенная к бою,
Ты — сердце, жаждущее бурь.

Федор ТЮТЧЕВ.

Простерлась над нами безоблачная лазурь, воцарилась к концу месяца июльская жара. Пылят и проселочные дороги, ведущие к небогатым хлебам, и бесконечные московские стройки-переделки, которые превращают Москву в столицу чужой страны, оседает на раны и лужи крови едкая пыль от взрывов смертников. Жизнь, назначенная к бою, воспетая Тютчевым (кстати, 27 июля — 170 лет со дня его кончины), теряет свежие краски и ясные смыслы. Слезы проступают, и картина мира плывет, искажается. Но больше всего пыли в глаза напустили власть, служащие ей СМИ, центры исследований, опросов и подтасовок. Трехлетние заклинания о достижении стабильности, доклады об ожирении сердец, жаждущих бурь, и заснувших пыльных смерчах показали свою лживость, но и потоки угроз, показательных разоблачений и бурных акций живой водой правды не дохнули.

КАК ДОКАЗАТЬ БОЛЬШИНСТВУ?

На Кубани, в городе, где хотели продать террористам за 36 тысяч боевую ракету «воздух-воздух», в Армавирском государственном педагогическом институте снова прошли Кожиновские чтения. В выступлении писателя Леонида Бородина прозвучала высочайшая оценка книги Вадима Кожинова о Тютчеве, сумевшего воссоздать эпоху, ее нерв, самобытность, расклад сил и прикоснуться к загадке Тютчева: «Он не типичен хотя бы тем, что не погиб на дуэли, был государственным служащим, генералом, блестящим дипломатом, цензором, верой и правдой служил монархии... Он не был диссидентом по отношению к власти (что является у некоторых чуть ли не заслугой), да и не мог им быть, так как и Ф. Тютчев, и власть служили России, ее национальным интересам...». И вот писатель — бывший узник, скорее монархист, чем социалист, с огромным уважением, тактом, пониманием сложности исканий вспоминает о беседах с Кожиновым: «Он попытался вычислить, так сказать, присущность, свойственность социалистическому идеалу, социалистической утопии русской душе. Он чувствовал привязанность России, ее мессианскую роль. У каждого народа есть своя миссия в истории. И он, как мне думается, склонялся к тому, что миссия России — это все-таки движение к социалистическому идеалу в русском его воплощении». Убежден, что снова все большее количество русских, работящих, совестливых и думающих людей, тянутся «к социалистическому идеалу в русском его исполнении».

Минувший июль, споры, вспыхнувшие в нем, мнения, высказанные на открытых собраниях и в оппозиционной печати, снова и снова заставляли задумываться об этих сложнейших вопросах, которые должны определять и мудрость идеологии, и гибкость тактической борьбы, и стойкость в отстаивании идеалов. Я постоянно обращался в июле к многолетнему подвижническому труду — объемной книге Владимира Бондаренко, названной с некоторым эпатажем «Пламенные реакционеры», но подзаголовок, а главное — глубокий авторский текст вносит ясность: «Три лика русского патриотизма». Какие же это лики? Первый — красный, самый ясный, коммунистический, где представлены многие авторы «Советской России» — от Юрия Бондарева до всегда беспартийного Александра Проханова; другой — белый, православно-монархический (куда отнесены и упомянутый Леонид Бородин, и Вячеслав Клыков, и Игорь Шафаревич), и третий — ...несколько беспомощно или провидчески названный — русский. Конечно, из 50 интересно и рельефно — через интервью, воспоминания, философские эссе — выписанных фигур патриотов новейшего времени наибольшее число входит в этот, третий, раздел. Все они — от ушедших Георгия Свиридова, Дмитрия Балашова и критика Ал. Михайлова до живущих и творящих Татьяны Дорониной, Станислава Куняева, Савелия Ямщикова — не приемлют содеянного с Родиной, презирают нынешнюю власть, уже служащую в отличие от цензора Тютчева или губернатора Державина не России, а клану олигархов и Западу, но значит ли, что все эти фигуры политически объединены, востребованы единым народно-патриотическим движением? А если нет, то только ли в сложности крупных характеров и в гордыни творческой личности дело?

Вот гений Свиридов рассуждал совершенно прозрачно: «Хорошо известно, что не тот человек патриот, кто кричит об этом на всех углах, а тот, кто любит свою Родину, свой народ, гордится им, верит в его могучие силы, тяжело переживает и возвышает свой голос против несовершенства жизни». Например, в нелепом рекламном ролике «Народной партии» батюшка говорит: «России нужны герои!», а мы-то знаем, что прежде всего нужны — государственные мужи, мыслители, депутаты, отстаивающие интересы России и ее народа, а не Чубайса или Абрамовича, что, кстати, демонстрируют голосованием в Думе те же заказчики ролика.

Владимир Бондаренко по праву помещает очерк о Николае Губенко в раздел «Красный лик патриотизма». Да, депутата-коммуниста исключили из партии, и я писал о политической справедливости такого решения, ибо есть устав, дисциплина, серьезные обязательства, но ведь есть еще неотменяемая судьба художника, суть его мировоззрения и творчества. По-моему, в пылу борьбы за чистоту рядов и мест в предвыборном списке кое-кто забывает об этом. А вот Ленин весьма ценил сотрудничество остроумной, далекой от политики Надежды Тэффи в газете для рабочих «Новая жизнь», в логотипе которой появились крылатые слова «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Зато он сразу, как вспоминает Тэффи, забраковал помещение газеты на Невском: «Помещение отличное. Но не для нашей редакции. И как могло вам прийти в голову, что нашу газету можно выпускать на Невском. И какого роскошного швейцара посадили! Да ни один рабочий не решится пройти мимо такой персоны». Разве мало у нас таких «штабов на Невском со швейцарами»? Правда, услыхав сетования, что при отстранении от дел поэта Минского «нас не поймут в литературных кругах», Ленин спокойно ответил: «На ваши литературные круги мне наплевать. У нас царские троны полетят вверх ногами, а вы толкуете о корректном отношении к каким-то писателям». Может, Тэффи и преувеличивает, но даже если Ильич сказал так о литературных кругах, его можно понять: он-то знал, что троны и впрямь полетят. Сегодня же никто так уверенно не скажет, даже про себя не подумает. Всем ясна скромная, но трудная наипервейшая задача: выиграть выборы в Думу, завоевать в ней большинство. С губернаторскими выборами — тоже беда: профессор Пичурин из Томска пишет в «Советской России», что за четыре года не было выдвинуто от оппозиции заслуженно возвышено реального соперника несменяемому губернатору. Та же беда в Московской области: народно-патриотические силы решили, что не смогут тягаться с генералом Громовым, хотя СМИ переполнены критическими материалами о его губернаторстве.

И вот тут главный вопрос формулирует сегодня сама жизнь: почему же при жестоком прозрении народа, полном разочаровании в ходе навязанных реформ, осуждении действий власти, обслуживающей интересы крупных собственников, в Московской области, например, число сторонников КПРФ и «Единой России» примерно одинаковое (по 20 процентов, а 40 процентов еще не определились — вот резерв!). Да, это специфическая столичная область (недаром этим летом наконец-то победившие на выборах испанские социалисты гордились тем, что завоевали большинство именно в Мадридской области), но ведь параллельные исследования показывают, что почти 50 процентов подмосковных жителей стоят за увеличение роли государства, за социалистические принципы жизнеустройства, за то, что декларирует в предвыборной программе КПРФ. А вот проголосует за нее, уверен, не больше половины сторонников социализма. Парадокс политической жизни, где партии по-прежнему не играют подобающей роли, или хроническая недоработка, провалы в стратегии?

БОРЬБА С ТЕРРОРИЗМОМ ИЛИ...

После зверского террористического акта в Тушине и несостоявшегося взрыва с массовыми жертвами на Тверской (погиб один сотрудник ФСБ, о котором написано раз в сто меньше, чем о шахидке и неисправной пружинке взрывателя) должно наконец-то прийти полное осознание того, что Россия вступила в войну нового поколения. Кто-то ее называет «войной после 11 сентября». Это определение можно принять, если отбросить сомнения и многочисленные разоблачительные книги в самих США с настойчивым вопросом: кто же и зачем таранил небоскребы?

Методы ведения этой террористической войны требуют укрепления государства не только полицейского (к чему сразу раздались призывы даже в либеральных СМИ), но и правового, которое призвано защищать или устрашать граждан не массово — строем с дубинками, милицейскими нарядами с огромными собаками, которые садились, например, к ужасу пассажиров в каждый вагон на станции метро «Савеловская», а прежде всего умной оперативной работой и реальным укреплением правового государства. Нынешняя власть, а тем более непрофессиональное руководство МВД — на это неспособно.

Вот об этом и шел правдивый и пугающий разговор на пресс-конференции в Доме журналиста «Право и борьба с экстремизмом», которую срочно собрала московская коллегия адвокатов «Межрегион». На ней прозвучал прямо диалектический тезис ее председателя Сергея Маркова о двух государствах в одном: правовом, которое из последних сил поддерживается законопослушными гражданами и оставшимися добросовестными служащими в основном среднего звена, и чиновничье-коррумпированном государстве, где, как правило, с весом должности и уровнем безнаказанности увеличивается произвол и проявляется экстремизм по отношению к собственным гражданам. Примеры может назвать каждый читатель, но, узнав, что я представляю «Советскую Россию» и радио «Резонанс», заместитель председателя коллегии Игорь Власенко рассказал мне с номерами документов и конкретными фамилиями на руках вопиющий пример нарушения законности под видом борьбы с терроризмом, когда правоохранительные органы вдруг начинают руководствоваться не Гражданским кодексом, а ведомственными распоряжениями. Например, вечером 18 июля в аэропорту Домодедово приземлился самолет рейса 1146 Краснодар — Москва. Утомленных жарой и перелетом пассажиров — все 150 человек с детьми и больными, лечившимися на курортах, — набили в автобусы и повезли... к помещению для хранения багажа. Открывали только центральные двери и под глазком видеокамеры с поголовной съемкой заводили в это душное, неприспособленное помещение без окон, скамеек. Все 150 человек были согнаны в темницу-накопитель, процедура была глупая и унизительная: началась милицейская проверка паспортов без всякого основания. Адвокат встал в самый конец и 50 минут добросовестно дожидался. Когда ему это надоело, он направился к выходу. «Меня остановил сотрудник милиции в форме подполковника и грубо одернул: «Вы куда?». «Получать багаж». «Не имеете права покидать!». Тогда уже пришлось включить профессиональную подготовку: «На каком основании меня и всех пассажиров задержали?». Дальше дискуссии не получилось — что он мог ответить? — только потребовал документы. Я предъявил удостоверение (А Власенко не только адвокат, но еще и доцент Академии государственной службы при президенте РФ.) Все стало ясно». Его провели в комнату дежурной части и в оправдание предъявили телефонограмму №388 за подписью зам. начальника Управления Э.С. Сандрукяна. Во исполнение таинственного приказа № 239 от 10 июля 2003 года (что нас всех ждет по его вот такому рьяно-незаконному исполнению?!) рекомендовалось осматривать и задерживать подозрительных молодых пассажиров, особенно девушек от 18 лет (потенциальных шахидок, наверное). На резонное замечание, что эта телеграмма не соответствует элементарным основам российского законодательства, адвокату ответили: «Вы что же, не знаете, что в Москве творится?», а исполнитель А.Ф. Широков даже обиделся: «Вы нам помогать должны, а вы права качаете». Вот уровень правосознания тех, кто должен стоять на страже закона! Но есть юридический постулат: страшней преступности — преступные меры борьбы с ней. Нас, не защищенных званиями и юридическими знаниями, эта опасность поджидает теперь за каждым углом.

Может ли нынешнее МВД, чей руководитель резко сдал и поседел, совмещая непосильное бремя борьбы на три фронта — с преступностью, с оборотнями в собственных рядах и с партийно-политическими противниками (про футбол и не вспоминаем), — изменить формы борьбы с терроризмом, сделать их разумнее, адекватнее, безопаснее для законопослушных граждан? Сильно сомневаюсь, пока ситуация, по мнению профессионалов, только ухудшается, хотя количество клубов пыли в глаза, арестов и обысков под телекамерами центральных каналов увеличивается.

ЛИШЬ ПРАВДА — ЦАРЬ

В щедрую июльскую пору 260 лет назад родился (как и скончался) великий поэт Гавриил Романович Державин — классицист, государственный муж, первый министр юстиции России, образцовый губернатор, обновитель русского стиха. Он создал грандиозный духовный мир, дважды был «съеден» двором за излишне честное губернаторство, отказался от ордена Андрея Первозванного и по праву написал в стихотворении «Памятник»:

Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,

Металлов тверже он и выше пирамид;

Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,

И времени полет его не сокрушит.

Сразу видно, к какому образцу восходит «Памятник» Пушкина, замеченного на выпускном экзамене в лицее патриархом Державиным.

К юбилею гения на его родине, в селе Лаишеве под Казанью, был открыт Дом народного творчества имени Державина и установлен бюст с вещей надписью: «Лишь правда над вселенной царь». А в Петрозаводске был торжественно открыт памятник поэту-губернатору Олонецкого края в полный рост и в парадном мундире по проекту... финского скульптора Вальтера Сойни. Это даже умиляет, если вспомнить, что в Пскове к замечательному памятнику великой княгине Ольги, подаренному городу-юбиляру Клыковым, вдруг добавился как снег на голову воинственный образ, сработанный Церетели и установленный в Завеличье, у гостиницы «Рижская», где собираются местные проститутки.

Так что с памятниками в июле было все хорошо, с государственными мужами, подобными Державину, — куда хуже...

ПОДАТЬ СЮДА МАССЫ!

В июле 1991 года был издан указ президента РСФСР о прекращении деятельности организованных структур политических партий и массовых общественных движений на предприятиях, в российских государственных учреждениях и организациях. Началась массовая департизация, которая якобы продолжалась до 2003 года, когда многие высшие чиновники занялись партстроительством и Госдумой были внесены соответствующие разрешительные поправки в закон. К годовщине сурового документа «Единая Россия» провела массовый съезд сторонников партии аж на 3,5 тысячи человек. Давний лозунг любой партии: «Идти в массы!» у нас давно сменился господским требованием: «Подать сюда массы!» Вызвать, так сказать, на ковер! Сей купеческий размах правящая верхушка партии объяснила странноватым желанием «услышать мнения, понять настроения как можно большего числа людей». Господа, если вы утратили ощущение реальности, элементарный профессионализм, который предполагает на ваших-то постах знание ситуации, — выйдите из лимузинов с затемненными стеклами, сядьте в электричку или в рейсовый автобус, и сразу поймете, что думают, о чем с болью и гневом говорят простые люди по всей России. Ну а с процветающими, довольными положением вещей вы и так встречаетесь в Кремле, на банкетах, на Лазурном берегу.

Ждал автобуса из Ракова до Истры — дачных участков прибавляется, а расписание лет двадцать не меняется. Так вот, уже на остановке местная женщина стала сдержанно рассказывать, как хоронила мать, как санитары сразу потребовали 500 рублей («если не хочешь, чтобы валялась где-то»), а пособия в райцентре дали всего 1000 рублей. «В Москве, говорят, хотя бы 3000 дают»... «Да какой там! — откликнулась бабушка. — Всего 1400 на похороны мужа-фронтовика дали. Попробуй похорони». И дальше продолжался разговор о том, что, пока ездила на похороны, дом обокрали соседские девятилетки и не взяли ничего, а сервант и зеркало разбили варварски. «Участковый говорит: что с них, третьеклассников, возьмешь, а у Гришки мать не просыхает — разве заплатит?». И тянулся этот разговор в автобусе, едущем мимо бывших совхозных домов, брошенных ферм, громоздких особняков до бесконечности, но, видно, до чиновников из «Единой России» он не долетает — они живут в другой стране, ездят по иным трассам. Нам рассказали в газете «Версия» про волшебный особняк на Рублевском шоссе «чрезвычайщика» Шойгу — с крытым бассейном и теннисным кортом, перечислили содержимое сумочки его жены Ирины, вытащенной из «BMW» последней модели. Да, пожалуй, ни функционер «Единой России» Шойгу, ни жена его, работающая по совместительству преподавателем института, не знают, какими заботами, ожиданиями сквозь отчаяние и озлобление живет страна. Им надо «слои населения» в столице собирать.

В дотационном Ижевске городская Дума по инициативе фракции «Единой России» установила зарплату мэру Балакину в 200 тысяч рублей, а городской бюджет всей городской детской больницы — 150 тысяч! До какого же цинизма надо дойти, чтобы проигнорировать даже рекомендации Госкомтруда, в которых называется предельная зарплата главы города в 21 600 рублей. Это не значит, конечно, что любой мэр удовлетворится столь скромной суммой: чиновники позаботились о себе основательно: например, есть таинственная надбавка «за особые условия исполнения полномочий» в 200 процентов (что за условия? — крыша над мэром течет, в пургу пешком добирается, охрану уволил и сам готов кабинет защищать?). Это уже просто издевательство над здравым смыслом и вызов всему задавленному нищетой и унижаемому обществу! Однако избиратели голосуют, молчат, недоверия не инициируют. Вы представляете, что будет, если фракцией «Единой России» станет вся чиновничья рать, заполонив высшие властные и законодательные коридоры, каких они надбавок себе еще напридумывают? Ведь обожатели президента и сегодня жить по средствам и по совести не приучены.

НЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПОЭТ...

Минувший июль был богат на литературные юбилеи. Прошел вечер в ЦДЛ, посвященный 75-летию Валентина Пикуля, совсем не были замечены СМИ 175-летие Николая Чернышевского и 150-летие писателя-демократа Владимира Короленко. Шире всего, конечно, отмечалось 70-летие Евгения Евтушенко. Когда-то его называли продолжателем традиций Маяковского (110-летний юбилей поэта-трибуна ярко вспомнила «Советская Россия»), сегодня об этом даже смешно говорить.

Евгений Евтушенко удобен для массмедиа тем, что в нужный момент сам проявится, прочтет душераздирающее стихотворение про погибшую киногруппу на презентабельном Московском кинофестивале, а то и без излишней скромности, этак по-штатовски даст интервью накануне юбилея, расставит все самооценки и акценты, прочтет с напрасным надрывом программное стихотворение «Смертники-шестидесятники» с лихо закрученным желанием «как-нибудь разгранититься и размрамориться». Так сказать, дальний отзвук Маяковского: пускай нам (шестидесятникам) общим памятником будет не мраморная слизь, а построенный без боя вот такой уродливый капитализм.

Помню, как молодой учитель и поэт Николай Дмитриев, ездивший на электричке из Рузы на вечера поэзии, читал о школьном кумире:

Говорю, как старый почитатель,

Но ушедший в мир иных страстей:

Мы в него влюблялись по цитатам

Из больших ругательных статей.

Вспоминаю это благодатное для поэзии время и думаю с удивлением: а возможно ли влюбиться сегодня в какого-нибудь поэта по цитатам из ругательных статей? Да есть ли вообще такие в век плюрализма, сарказма и стеба без оценок?

Да, без Евтушенко нельзя было представить себе ни нашей поэзии («Идут белые снеги», «Людей неинтересных в мире нет»), ни современной песни («Хотят ли русские войны», «Вальс о вальсе»), ни общественной жизни (то письмо какое-то протестное в ЦК подпишет, то поэму в «Правде» про КамАЗ грохнет). Все читал, обо все знал. Звонит мне однажды в «Литературную Россию»: «Спасибо, Саша, вы напечатали лучшие стихи Александра Межирова, самые смелые, это вам по молодости разрешили!». А следом приходит в редакцию сам Межиров в кожаной курточке и рассказывает, заикаясь: «Ездили с Евтушенко в Братск. Он читал прямо в котловане новую поэму «Братская ГЭС». Что творилось! После чтения к нему молодые мамы младенцев протягивали, как в картинах на библейские сюжеты. Он подошел ко мне, бледный, и выдохнул: «Ну как?». Я честно ответил: «Вот теперь, Женя, я окончательно убедился, что вы — не поэт...».

Сегодня все не так — неимоверно скучнее. И не потому, что оба они, как и многие другие, без всякого преследования очутились в Америке (правда, Межиров человека на машине сбил), что новым иронистом — Сашей Черным «назначили» на ТВ Игоря Иртеньева, а вальяжной Анной Ахматовой — Татьяну Бек, что многоцветный луг русской поэзии, где на горизонте пасутся кони Есенина и летят табуны Павла Васильева, вытоптали до основания, до нескольких жалких растений.

Вот тут время вспомнить знаменитую формулировку Евтушенко — мастера эфемерных афоризмов: «Поэт в России — больше, чем поэт». Кто-то сегодня плоско каламбурит — «меньше, чем поэт». Не суть важно. И уж тем более не к России одной эта условность относится, где главный юбиляр нынешнего года Федор Тютчев долго служил блистательным дипломатом, а старик Державин так честно губернаторствовал. Здесь бы я даже приоритетом России поступился, вспомнив блистательную речь красавца лорда Байрона в защиту луддитов, приговоренных к казни за поломку машин (ну куда он лез?), его битвы в рядах итальянских карбонариев за свободу и объединение Италии. По дороге в сражающуюся Грецию, перед смертью, он получил письмо поддержки от великого старца Гете. Учтем политические и временные реалии, но не будем лукавить и сопоставим масштабы и цели сражений (все-таки не со Старой площадью и не за дачи Литфонда бились). А уж такие трагические судьбы и великие тени, как Шандор Петефи, сошедший с баррикад, чтобы раствориться в самом сердце Венгерской равнины, или канувший в ночь гражданской войны Гарсиа Лорка, — вот они-то и стали больше, чем поэты. Впрочем, о них

Евтушенко тоже красиво и правильно написал, но только тогда, когда нужно было писать, что поэт погибает за обездоленных, за униженных, за тех, чей пот проливается на чужих полях, как оказалось, даже на поле клуба «Челси», купленного Абрамовичем, который признался английской газете, что прежде всего считает себя евреем, а потом россиянином.

Ну и к вопросу о смертниках-шестидесятниках вернемся в заключение. Что имелось в виду — я по телефрагменту не понял. Надеюсь, комфортное их существование не было сравнением с судьбой камикадзе: шестидесятники верили (или делали вид, что верили) в новый курс КПСС, в возврат к ленинским нормам жизни, в социализм с человеческим лицом, так сказать, в мягкую смену караула: «Часовые любви на Петровке стоят», — как пел Окуджава. То есть часовые пусть останутся, но не гнева, а любви. Ярче всего сказал об этом, конечно, сам Евтушенко:

Если мы коммунизм построить хотим,

трепачи на трибуне не требуются.

Коммунизм для меня — самый высший интим,

а о самом интимном

не треплются.

Трепались — и еще как!

«Обидно, черт возьми! — сказала мне в недавнем интервью его соратница по поколению шестидесятников Римма Казакова. — Ведь столько было дано, быть первым и вот...». Я понимаю ее досаду, но считаю, что среди шестидесятников Евтушенко первым и остается. Другое дело, что время расставило быстро все на свои места, и стало ясно, что два самых печатающихся сегодня поэта, оказывающих самое большое влияние на литературный процесс и на всех молодых, входящих в поэзию, — естественно царящий Николай Рубцов и навязываемый Иосиф Бродский — никакими шестидесятниками попросту не были. Когда-то я лично публиковал стихи Евтушенко со строчкой: «Я, как лось, выхожу на обдув», то есть на мыс, на опасную точку. Ныне — спрятался в Америке, в чаще ее небоскребов и шопов, ну а когда нет обдува родного, резкого ветра, воли и гордости — гнус и лень одолевают даже крупного зверя.

Как поучительны судьбы поэтов в России, и об этом нам еще раз напомнил июль, сколько бы пыли ни пускали в глаза согражданам.

Александр БОБРОВ