Сейчас, когда отмечается 60-летие великой победы на “Огненной дуге”, имеет, по-видимому, смысл вернуться к старым записям, тем более что знаменитый географ, коммунист с 1917-го, коминтерновец с 1919-го, агент-нелегал ГРУ с 1935-го и кавалер ордена Ленина с 1942-го Шандор Радо был, что называется, эксклюзивным первоисточником. Уже сам его псевдоним “Дора”, олицетворявший в период второй мировой добрую сотню “замыкавшихся” на Радо советских aгентов в “альпийской конфедерации”, один из немеркнущих символов героической “Красной капеллы” — разветвленнейшей сети антифашистского подполья на Западе.

— НЕИЗБЕЖНОСТЬ сведения счетов Красной Армии с вермахтом именно под Курском стала для меня как знатока рельефа и ландшафта Центральной России абсолютной данностью еще с зимы 43-го — почти сразу после Сталинграда,— начал Радо свой рассказ.— И я приказал своим информаторам усилить сбор данных на эту тему уже тогда. Поймите меня правильно, если уж ты изучил много лет назад все изгибы тамошних рек и высоты, то предсказать контуры скопления германских танковых армад не так сложно. Мысль о неизбежности суровой битвы преследовала меня днем и ночью. К тому же и материалов из Берлина, подтверждающих это, приходило все больше. Уже в начале марта 43-го я передал в Центр со своими комментариями первые данные о готовящейся в “Волчьем логове” операции под Курском с кодовым названием “Цитадель”.

— Тогда, если не ошибаюсь, большинство разведчиков сообщало о вероятном старте “Цитадели” не позднее середины апреля, не так ли?

— Совершенно верно. Но, во-первых, начались затяжки с доставкой и концентрацией германских войск, причем не в последнюю очередь благодаря “рельсовой войне” партизан. Во-вторых, генерал-полковник Модель постоянно жаловался на нехватку резервов на орловском участке. Нo главное — Гитлер ждал появления “тигров” и “пантер”, на которые возлагалось столько надежд.

— Удалось ли вам получить и передать в Центр все технические характеристики этой крупповской бронетехники?

— Да, причем задолго до того, как немецкие солдаты впервые увидели ее на передовой,— 12 июня.

— А за два месяца до этого Гитлер подписал оперативную директиву под номером 6, где цели и задачи “Цитадели” излагались с воистину немецкой пунктуальностью и полнотой. Когда вы передали в Москву полный текст этого документа?

— На следующий же день, 16 апреля. В той шифровке я сообщил, что германское наступление с целью прорыва Курской дуги начнется 3 мая. Но уже 20 апреля мне пришлось известить своего “Директора” о переносе “Цитадели” на неопределенное время. 29 апреля в Центр пошла радиотелеграмма об откладывании гитлеровской “операции возмездия” до 12 июня. Но, как вы знаете, и с этой датой фашисты не справились — речь пошла уже об июле.

— Что представляется вам самым впечатляющим и самым правильным в том, как Сталин и его Ставка обращались с вашей информацией?

— То, что они не попытались, вопреки трафаретным рецептам западных полководче-ских школ, сорвать Курскую битву мощным контрударом на совершенно ином участке фронта. Родилось иное — гениальное, я бы сказал, решение: принять-таки нечеловеческой силы удар именно на “Огненной дуге”, преднамеренно втянуть в нее и растворить в боях как можно больше стратегических резервов рейха — как людских, так и материальных.

— Передавалась ли тогдашняя информация из Швейцарии только по вашей собственной инициативе?

— Нет, подчас Москва проявляла нетерпение и подстегивала нас отчаянно. Так было 7 мая. Несмотря на огромные объемы уже поступивших от меня сведений, Центр потребовал еще больше, и 9 мая 43-го нам пришлось выйти в эфир с беспрецедентными в истории разведок объемами данных. Было за ночь передано 1120 закодированных сложнейшим пятицифровым шифром тематических блоков, где фигурировали даже отдельные тактические предложения, идеи, столкновения мнений в германской Ставке. Мои радисты буквально валились с ног, но “увертюру к Курску” они исполнили с честью.

...При явной бесспорности вклада группы “Дора” в разведобеспечение июльско-августовского поединка с элитными силами врага сам Радо никогда не присваивал себе всех заслуг в этом деле. Быть может, он и не знал о том англичанине, который помог Москве сковать на курском направлении воздушные армады Геринга в той же степени, в какой наземные силы вермахта были смяты во многом благодаря швейцарскому “аппарату” венгра-интернационалиста. Звали того англичанина Джон Кейрнкросс, причем именно он, присоединившись к разведывательной “Кембриджской ячейке” во главе с легендарным Кимом Филби, стал в ней пятым по счету. В 1942-м Кейрнкросса назначают на службу в коммуникационно-дешифровальный центр британской разведки в усадьбе Блетчли-Парк. Там ему поручили горячий участок — ту часть потока секретной документации, перехватываемого по немецкой спецсвязи “Энигма”, которая относилась к военно-воздушным силам рейха.

Узнав об этом, “контролер” Кейрнкросса из советского посольства Анатолий Горский передал агенту деньги для покупки дешевого автомобиля, чтобы в выходные тот мог привозить копии обширных материалов о “люфтваффе” в Лондон. Стоит ли удивляться, что посольский радиопередатчик работал почти непрерывно? В основе документов Кейрнкросса было в канун “Цитадели” одно и то же — дислокация германских эскадрилий на центральном участке фронта. Отсюда и потрясающий успех наших бомбардировщиков в преддверии битвы. Как минимум 17 аэродромов “люфтваффе” было разгромлено по наводкам из Лондона. Иными словами, свыше 500 немецких самолетов сгорело под ударами краснозвездной авиации не в небе, а на земле.

— Но тем не менее, — продолжал я беседу с Шандором Радо, — фанатично-самоуверенный “вождь немецкого народа” открывает 1 июля 1943 года секретное совещание в Восточной Пруссии, где вновь говорится о необходимости “продемонстрировать недочеловекам арийское превосходство и открыть под Курском путь к окончательной победе”! (На совещании, как и прежде, присутствовал “предатель рейха” генерал Феллгибель, в результате чего о содержании планерки Сталину — через швейцарскую разведсеть — стало известно уже на следующий день).

— Совершенно верно,— отозвался собеседник,— и 4 июля сражение началось. О его перипетиях мы теперь знаем почти все. Знаем, к примеру, о том, что в тот день, когда фюреру пришлось дать отбой, вермахт потерял 70 тысяч солдат и офицеров убитыми, 2952 танка и 195 самоходных артиллерийских установок, 844 полевых орудия, 5 тысяч грузовиков и 1392 самолета. Да, от таких потерь захватчики, да еще с надломленным хребтом, уже не могли оправиться. Путь в Донбасс и на левобережную Украину для Советской Армии был открыт — началось окончательное освобождение СССР от агрессоров. И я счастлив, что волею судеб мне и моим товарищам по разведке довелось внести в это свой вклад — простите уж за стертые, но верные слова.

Павел БОГОМОЛОВ.

(Корр. “Правды”).

г. Лондон.