Белорусские зарисовки

Так получилось, что последний раз я был в Минске, когда мы жили еще в СССР… Разумеется, действующих церквей в те годы не так много было и в русских городах, но у нас некоторые храмы сохранялись хотя бы в качестве архитектурных памятников, а в перепаханной войною Белоруссии, которую в шестидесятые — семидесятые годы планировали к тому же превратить еще и в первую атеистическую республику, не уцелели и сами здания. В Минске, кроме кафедрального собора Святого Духа да церкви Александра Невского, на кладбище ничего, кажется, больше и не напоминало о православных корнях города…

И вот теперь, приехав в Минск, я не сразу и узнал город. Светло и сокровенно то тут, то там открывались часовни и церкви, наполняя теплотою глубину городского пейзажа…

И такое ощущение возникало, что за эти двенадцать лет, миновавших с распада СССР, Минск стал гораздо роднее и духовно ближе, чем раньше…

Благословение отца Николая

Самое первое и, пожалуй, самое неожиданное впечатление от Минска — встреча со старцем Николаем Гурьяновым с острова Залита…

Имя его как-то сразу возникло в беседе со встречавшими нас управляющим делами департамента внешних связей Белорусского экзархата Александром Михайловичем Грамотневым и генералом Стефаном Васильевичем Косухой (залитский старец был его духовником), и сколько потом мы ни колесили по Белоруссии, без отца Николая не обходился, кажется, ни один разговор.

И это были не сплетни об окружении старца, которые — к прискорбию! — нередко приходится слышать в Москве и Петербурге, нет... Здесь мы сталкивались с делами залитского старца — с храмами, воздвигнутыми по его благословению; с людьми, жизнь которых преобразило общение с ним…

И тут нельзя, конечно, не вспомнить о дивных трудах минского священника Андрея Ломашенко, который одним из первых в Белоруссии начал работать с больными Республиканской психиатрической больницы в Новинках.

Следуя за отцом Андреем, начали ухаживать за больными и его духовные дочери, а вскоре возникла мысль о создании женского Свято-Елисаветинского монастыря.

Ее подсказал на острове Залита старец Николай.

— Отче… — сказал тогда отец Андрей. — Но ведь на строительство деньги требуются…

— А как же без денег строить? — согласился старец Николай. — Но я тебе денег дам, начинай строить…

И он достал из кармана пять тысяч рублей.

Тогда на пять тысяч недоминированных рублей можно было купить бутылку минеральной воды, но тут не в размерах денежной суммы заключался смысл, а в силе старческого благословения.

С этого благословения и начали расти стены обители, с этого старческого пожертвования и начинается летопись Минского Свято-Елисаветинского монастыря в Новинках…

7 декабря 1997 года был заложен первый монастырский храм.

6 февраля 1998 года в фойе интерната освятили домашнюю церковь во имя святой блаженной Ксении Петербургской.

10 декабря 1999 года освятили нижний монастырский храм во имя святителя Николая.

Со Страстной седмицы 2000 года в монастырском храме совершается ежедневно Уставное богослужение.

Сейчас в обители 44 насельницы.

Ежедневно совершается здесь Божественная литургия, а вечерние богослужения завершает крестный ход…

Настоятельница монастыря, матушка Евфросиния, говорит, что монастырь — это и семья, и университет, где человек может восстановить в себе образ Божий.

И вот смотришь на выросшие в Новинках по благословению старца Николая древнерусские стены монастыря, на тяжелый, высоко вознесенный в небо звездный купол величественного, схожего со славянским богатырем собора и действительно ощущаешь себя свидетелем Божьего Чуда.

Барсик

Небесный покровитель Краснознаменной бригады оперативного назначения внутренних войск — Георгий Победоносец. Это в его честь и воздвигается деревянный храм с маковкой, словно бы перевитой Георгиевской лентой.

Но на эмблеме «Асобнай брыгады» — ощерившаяся рысь.

Впрочем, рысь — не только на эмблеме, в вольере возле бригадного клуба живет и настоящая рысь.

Зовут рысь Барсиком.

Пока мы идем к вольеру, Дмитрий Валерьевич Павличенко рассказывает, что в бригаде действует десяти- и тридцатиминутная готовность. Через десять минут после сигнала тревоги к месту назначения выезжает дежурная группа, через тридцать минут — батальон.

— Назовите что-нибудь из последних операций, в которых приходилось участвовать вашей бригаде… — прошу я Дмитрия Валерьевича.

— В пятницу сходка криминальных авторитетов со всего бывшего Союза у нас проходила. Там работали… — начинает перечислять Павличенко. — В субботу еще одного вора в законе брали, который в розыск в России объявлен…

А вот и вольер…

Известно, что рысь — единственное животное, которое невозможно приручить, однако, судя по желтоглазому Барсику, сам он к себе уже давно приручил всю бригаду оперативного назначения. Это общий любимец.

Дети офицеров, которые живут в доме на территории бригады, не идут в детский сад, пока не посмотрят на Барсика.

Не спеша выходит Барсик из своей будочки, грациозно проходит по наклоненному бревну, не обращая внимания на нас, забирается наверх, потом ленивым прыжком перемахивает через весь вольер к другой площадке.

Есть на что посмотреть…

И есть, есть нечто в прыжках Барсика от действий Краснознаменной бригады оперативного назначения внутренних войск…

Вискули

Ночевали в Вискулях.

Этот гостиничный комплекс, который начали возводить в Беловежской Пуще еще при Никите Сергеевиче Хрущеве, повидал немало генсеков, президентов, маршалов и прочих персон…

Немало кабанов, оленей, косуль стали жертвами охотничьего азарта высокопоставленных гостей, однако, безусловно, самый главный «охотничий трофей» «добыли» в Вискулях 8 декабря 1991 года.

Когда утром нам показали павильон, где происходило дело, даже досадно стало, что в таком ничем особо не примечательном двухэтажном здании трое подвыпивших «охотников» и завалили Советский Союз — совершили то, что не удалось Гитлеру…

Наш экскурсовод Вячеслав Васильевич Семаков рассказал, что два гостиничных номера по правой стороне павильона занимали Борис Ельцин и Геннадий Бурбулис, а в левом крыле остановились Леонид Кравчук и премьер-министр Украины Витольд Фокин. Команда Ельцина — Гайдар, Шахрай и Козырев — располагалась в «машеровском» коттедже, но Андрей Козырев, поскольку ему нужно было постоянно созваниваться с Вашингтоном, поменялся потом номерами с Бурбулисом… Два других коттеджа занимал со своими людьми Станислав Шушкевич.

Охотились тогда только Кравчук и Фокин, в баньку ходили только Гайдар, Шахрай и Козырев в компании с Шушкевичем и Кебичем, зато пили все и, как всегда, больше всех — Ельцин. Когда он выходил к своей машине, ноги уже плохо повиновались ему, и он едва не свалился с крыльца, но его подхватили.

Кто-то пошутил: дескать, не дали упасть России...

Впрочем, дальше падать все равно было некуда.

Это понимали все.

После отлета делегаций охранники, как будто наступил последний день, устроили форменную пьянку, истребив все запасы водки и фирменной «пушчанской» самогонки.

— По-человечески можно понять их… — рассказывал наш экскурсовод. — Нужно было снять напряжение. Вот они и устроили «разгрузку»…

По-человечески можно понять, что, в отличие от своих хозяев, охранники не могли прийти в себя от пережитого ужаса, точно так же, как до сих пор не можем опомниться и все мы — русские, украинцы, белорусы.

Смотришь на окно ельцинского номера, и кажется что до сих пор клубятся там страшные тени…

На границе с НАТО

Запомнилось посещение 86-й отдельной пограничной группы. В ведении ее — 338 километров границы. 300 километров — граница с Польшей, 38 — с Украиной.

Мы попросили показать нам границу с Польшей.

Уже стемнело, когда прошли мы через ворота по контрольно-следовой полосе к той линии, за которой — еще один шаг, и ты уже в Польше…

В конце семидесятых мне уже довелось стоять вот так же у этой линии, но тогда, кроме смутных поэтических образов, никаких последствий это стояние не вызвало. И хотя тогда один из наших спутников, забежав в Польшу, даже вприсядку прошелся по заграничной земле, никакой реакции в ответ не последовало…

Зато теперь, не успели мы отойти от пограничной черты назад, с той стороны началось шевеление. Из далекой темноты засверкали огни фар, в свете их замелькали у пограничной черты фигуры польских пограничников, встревоженных нашим появлением. Наклоняясь, что-то высматривали они на земле…

— Как индейцы какие-то… — пошутил кто-то из моих спутников.

— А их индейцы и приезжали летом обучать… — ответил командир пограничной группы.

— Индейцы?! В Польшу?!

— Так это и не Польша сейчас… НАТО…

Уроки Бреста

Почти рядом на небольшом пространстве земли расположились Вискули, ставшие символом величайшего предательства Родины, и Брест, ставший символом мужества ее защитников…

Предательство и подвиг, мужество и подлость — увы! — порою очень тесно переплетаются в нашей истории…

И, пожалуй, нигде так ясно не понимаешь этого, как в Брестской крепости…

Вот руины Белого дворца, в котором 3 марта 1918 года был подписан позорный Брестский мир, делавший Россию, по существу, германским протекторатом. А в 1958 году, как раз на сороковую годовщину «похабного» мира, раскапывая развалины, археологи нашли в руинах дворца кирпичи с выцарапанными на них в 1941 году словами «Умираем не срамя».

Конечно же, маловероятно, что солдат, выцарапывавший штыком свои последние слова, вспоминал о мирном договоре, заключенном в здании, которое он защищал…

Однако это ничего не меняет. Все равно получается, что защитник Брестской крепости и соскребал тогда своим штыком со стен дворца позор того соглашения… И навсегда эти поднятые из руин слова неизвестного солдата останутся примером героизма, искупающего позор предательства.

А вот другой пример…

На могильных плитах у Вечного огня — знакомая фамилия.

Акакий Амбросиевич Шеварднадзе…

Старший сержант 184-го стрелкового полка…

Родной брат нашего печально знаменитого министра иностранных дел СССР… До сих пор памятно, как торопливо предавал он страну, защищая которую погиб старший брат…

Что это?

Разве случайно так явно сошлись вместе высочайший подвиг и подлое предательство, которое как бы пытается опорочить, замарать этот подвиг?

Директор мемориального комплекса «Брестская крепость-герой» генерал-майор Валерий Владимирович Губаренко рассказал, что еще в 1997 году было подписано решение о долевых взносах государств — участников СНГ на финансирование капитального ремонта и реставрацию мемориального комплекса. Крупные суммы выделили многие страны, и только от Грузии на мемориальный комплекс не поступило ни копейки, хотя Губаренко и обращался лично к президенту Шеварднадзе с напоминанием, что в Брестской крепости похоронен его старший брат.

— Нашли кого просить…

— Вот-вот… — соглашается директор мемориального комплекса. — Мне так и сказали грузины, которые живут у нас, в Бресте…

В голосе Валерия Владимировича Губаренко проскальзывают нотки усталости.

Он действительно устал от утомительных и зачастую бессмысленных хождений в поисках необходимых для реставрации комплекса средств… Но никакого отчаяния нет, только твердая решимость и далее требовать, просить, доказывать.

Губаренко рассказывает сейчас о защитниках Брестской крепости, и возникает ощущение, что Валерий Владимирович от них и принял эстафету своего служения делу защиты Брестской крепости.

Впрочем, это не ощущение, а самая настоящая истина.

У Вечного огня

Конечно, все сейчас, двенадцать лет спустя после падения Советского Союза, воспринимается иначе, чем прежде…

Наверное, и раньше, когда приходилось бывать в Брестской крепости, видел я выставленное в музейной витрине письмо младшего сержанта Александра Кругликова, но не замечал его.

А сейчас прочитал и поразился.

«Умирать буду за свое народное дело…» — писал из 41-го года младший сержант.

В этих словах — разгадка мужества защитников Брестской крепости.

Но я стоял у Вечного огня, зажженного у их могил, смотрел, как расплываются в нагретом морозном воздухе очертания Свято-Николаевского гарнизонного храма, и думал, что в словах младшего сержанта Александра Кругликова можно найти и ответ на вопрос, почему с нами случилось то, что случилось…

Никуда не уйти от мысли, что каждый из нас, отстаивая свою независимость, на самом деле превращался в пассивный объект «промывки мозгов» западной системы ценностей, что тогда СССР и перестал быть для всех нас своим народным делом.

Вот тогда-то и собрались в Вискулях развеселые охотники и сделали то, что не удавалось ни Наполеону, ни Гитлеру…

Дрожали, расплывались в нагретом морозном воздухе очертания Свято-Николаевского гарнизонного храма, и возникало ощущение, будто и сейчас этот уже почти восстановленный и давно действующий храм только снится.

И глядя на эти дрожащие очертания незыблемых стен, вспоминались слова Стефана Васильевича Косухи о предсказании старца Николая с острова Залита, что возрождение нашей общей страны начнется с Белоруссии.

Конечно, неведомы сроки, но ясно уже и сейчас, что без нашей общей истории и вся наша история превращается в развалины, подобные руинам Брестской крепости…

Николай КОНЯЕВ.