С утра в субботу поступали сообщения: погибших заложников 34, потом - 67, 90, 118... Остановись, смерть, хотя бы на этой жутко символической для путинского времени цифре! Миллионы людей наутро после штурма и в последующие два дня, наверное, бессильно заклинали смерть, страшась, что на 118 жертвах не кончится в этот раз ее жатва. Третий «Курск». Не в далеком Баренцевом море. Не на прифронтовой кавказской земле. Не с моряками и не с солдатами на борту военного вертолета Ми-26 — «Курск», набитый детьми и женщинами в самом центре Москвы.

Вечером 24 октября потрясло состояние московских улиц: горели яркие огни за окнами ресторанов, и оттуда неслась музыка, люди покупали шампанское и цветы, примеряли туфли, в транспорте хохотали беззаботные девушки, подвыпившие мужики рассказывали анекдоты... Как будто в нескольких километрах от всех нас не происходило чудовищное насилие, не витали смерть и ужас.

Это уже было когда-то, было — такое же потрясение от одного вида смеющихся, беззаботных лиц. Это было, когда из Дома Советов выходили израненные, избитые защитники Советской власти, оставляя там тела изрешеченных пулями товарищей. Они не могли понять, что рядом, в нескольких кварталах от ада, идет обычная, как будто мирная жизнь с ее малыми тревогами и радостями.

Усугубило параллель в эти дни и появление Лужкова на экранах телевизоров, его призыв к москвичам вести себя «спокойно и цивилизованно». Думается, это было излишним: многие уже привыкли быть «цивилизованными», когда дело не касается их лично, и проливать кровь «за друга своя» давно не склонны. Тогда, в 93-м, он призывал как раз к обратному, к экстремизму, как сказали бы теперь: добить и уничтожить!

Как начал тогда раскручиваться адский маховик, так с тех дней и несет его, так и несет! Когда Ельцин показал всему миру, что правители, генералы, милиционеры и омоновцы в России готовы и могут убивать своих же граждан, тогда-то и началось. Сигнал к отстрелу прозвучал. Предтеча нынешней трагедии — октябрь 1993-го.А корни уходят в 1991 Год.

Тогда Мовсару Барасву было только 12 лет, и он даже по нынешним чеченским меркам считался ребенком, ходил в нормальную советскую школу. Годы оголтелого антисоветизма и русофобства воспитали из него бандит. Он от начала до конца - порождение Ельцина — Путина. Тогда еще были живы мужья и дети «отмороженных» смертниц Фатимы, Раисы, Зары, и они не имели понятия о том, что такое «пояс шахида». «Отморозками», как выражаются теперь видные политики, сделало их ельцинское время — после 1991 и 1993 годов.

Тогда все еще можно было предотвратить, повернуть на человеческий путь. Зловещая тень Ельцина и «семьи» лежит на этой трагедии. Его режим вскормил русской кровью чудовище террора. Его вина — в деморализации и развале армии, неспособной защитить свою страну, но вызывающей ненависть к России и плевки правозащитников в свой адрес — увы, не всегда клеветнические. На какие деньги построены дачи разжиревших генералов, за что присвоено «почетное» звание «Паша-мерседес» ельцинекому «лучшему министру обороны всех времен и народов"? В конце концов чьим, если не российским, оружием боевики убивают наших солдат в Чечне и мирных граждан в Москве?

Но это уже вопросы и к преемнику Ельцина, оградившему своим указом от малейшей возможности взыскать с него. Это, учтите, вопрос и к вам, депутаты Госдумы, которые налетели, как вороны, на «горяченькое» со своими благоглупостями, чтобы только лишний раз появиться на экране, помелькать в глазах. И сказать-то нечего было, а вот же лезли, мямлили что-то, беспомощно поводя глазами в поисках хоть какого-то соображения. Что теперь умствовать? Это же вы не дали в мае 99-го положить конец геноциду, оградили кровавого Ельцина от ответственности за чеченскою бойню, за пачку долларов спасли его от импичмента. Цена вашей продажности в мае 1999-го взыскивается с народа сегодня — в октябре 2002 года.

Прецедент с импичментом был бы полезен постельцинской власти, как холодный душ: у народа есть защитники, не губи его. береги его, иначе придется отвечать. А не можешь сберечь — лучше вообще от мысли о президентстие откажись. Так нет же — заходились в истерике все продажные СМИ, бросали комья грязи в коммунистов, громоздили горы демагогической казуистики юридически подкованные дамы...

А позже, уже при Путине и с его подачи, это вы, партия власти, проголосовали за безмерные льготы Ельцину. Скажете, что все это не имеет отношения к делу? Или больше того, что мы занимаемся политическими спекуляциями, когда надо сплотиться, объединиться? Вокруг чего? Boкpyг власти, которая неспособна защитить мирных людей? Вокруг депутатов, которые откровенно, не скрываясь, продают (даже не в переносном, а в прямом смысле) свои голоса?

Разве вы, исстрадавшиеся заложники, не видите этого? Разве не видите этого вы, офицеры спецслужб и милиции, многажды «реформированных», «реорганизованных» до такой степени, что вам уже не на кого опереться. Почему же только сейчас, когда грянул гром, объявили операцию «Гроза» и выявили десятки пособников, хорошо организованную и разветвленную подпольную сеть поддержки террористов? Не потому ли все происходит с таким опозда-нием, ценою в сотни человеческих жизней, что опытные, классные профессионалы просто ушли из органов и спецслужб?

Куда? Они ушли охранять казино и банки, денежные мешки и послушную этим мешкам власть. Все, кто мог купить себе безопасность, купили ее. Но она стала дорогим товаром, вроде шестисотого «мерса». Платить же за безопасность народа столько, сколько платят воры, власть не в силах, не может, не хочет. Ведь для этого надо отнять у воров...

Но даже при общеизвестном кадровом и финансовом истощении милиции, спецслужб потрясает какая-то всеобщая беспечность, необъяснимое равнодушие к своим обязанностям, что ли. Просто не знаешь, как это назвать. Россия находится в состоянии войны — это разве новость? Это разве не обязывает высших чиновников силовых ведомств перевести свои службы в особый режим работы? Неужели даже президенту неизвестно, что следует делать в обстановке, когда в стране идет война?

Ведь госбезопасность — его основная профессия, а вовсе не «услуги населению».

О какой государственной безопасности можно говорить, когда столицу прорываются полсотни до зубов вооруженных убийц — и все «силовики» пожимают плечам; надо же! И ведь приехали террористы не на пустое место. Ясно, что такая акция готовилась на московской базе задолго до трагедии. К, это стало возможно? Да очень просто — за деньги. Коррумпирванность чиновников известна, и власть предпочитает делать вид что это не к ней. Культ чистогана, блатняка, легкой наживы, всемерно пропагандируемый в стране может давать и такие вот плоды. Помните, не так давно под Москвой обнаружили несколько новехоньких БТРов и склады боезапасов на территории некоей частной фирмы? Но покажите хоть одного генерала или высшего чиновника которого бы привлекли к ответственности пусть даже не за торговлю оружием, но за халатность! Зато «борцов с коррупцией» — выше крыши и в правительстве, и в думе. По-моему, коррупция им даже на руку: пока она есть, на ней можно зарабатывать, в том числе и политические очки, и лично призывая покончить, но одновременно, без рекламы, разумется, проваливая принятие закона о борьбе с коррупцией, как это сделали партия власти и примкнувшие к ней либералы в нынешней Госдуме.

...Когда в Кодорском ущелье рядовые пограничники мужественно, жертвенно отбивают атаки превосходящих сил боевиков, высшие чины и их так называемые аналитики гордо демонстрируют всей стране, а в первую очередь ; президенту, свой профессионализм: схемы продвижения отрядов по горным тропам, вспыхивающие точки локальных боев — все как на ладони. Вот какой уровень осведомленности и контроля над ситуацией, любуйтесь! Но это усыпление всеобщей бдительности, эта опасная имитация бурной деятельности в московских кабинетах оборачивается трагедиями и на войне, и в самой Москве, и во всей стране. Президент верит в профессионализм своих подчиненных? Не знаю. Может, он имитирует веру.

От своего крестного отца Ельцина и оставленных при «дворе» членов «семьи» (в качестве «смотрящих», надо думать) он перенял и развил имитацию как метод управления, как модель политической деятельности. Он имитировал патриотизм, решительность («мочить в сортире»), смелость — за штурвалом самолета (опять же под присмотром настоящего летчика), скорбь («выть хочется»!)... Главное, вероятно, что усвоил он из своей бывшей профессии, так это умение быть разным и никогда — настоящим. В правящих кругах развилась гипертрофия лицедейства. Это беда страны.

Победа, кричат со всех сторон, победа! Россию не удалось поставить на колени, резюмирует президент. Как будто тысячи убитых горем, сломанных на всю жизнь людей — это не Россия. Ведь по каждому из 118 погибших плачут десятки родных и друзей. А что с теми ста заложниками, которых считают «пропавшими без пест»? А что ждет тех, кто выживет — каковы будут последствия для здоровья от применения газа? Без сомнения, если бы это была схватка боевого отряда с равным или превосходящим по силам противником, потеря каждого седьмого бойца была бы оправданной. И уничтожение противника смело можно было называть победой. Но тут ведь речь идет о безоружных людях, о детях и женщинах.За каждого боевика заплачено жинью 3—4 беззащитных людей. Многие из них, вероятно, могли бы выжить, если бы газовый штурм был предпринят в первые часы, когда люди еще не были так угнетены и ослаблены, пока они не принима-ли успокаивающие лекарства, переданные им парламентерами, пока у многих не обострились на почве стресса хронические болезни. И в то же время накачанные наркотиками, упоенные успехом боевики были более уязвимы. Впрочем, это вопрос профессио-налов.

Может быть, именно их так долго ждали? Прибывшие в Москву специалисты зарубежных спецслужб высоко оценили операцию. Наверное, консультировали, разрабатывали план... Хотя, судя по телевизионным репортажам, они ни разу не появились даже близко от «Норд-Оста». Не дали ни одно-го интервью. Так неужели только ради оценки наших спецслужб они примчались сюда из-зa океана? Вряд ли...

Когда Путин поторопился заявить, что московский теракт – дело рук мирового терроризма, связал его с 11 сентября в Америке и взрывом на Бали, он явно говорил это не нам, не гражданам своей страны. Для нас это было второстепенным. Но для мирового сообщества это знаковые слова, как пароль. Это выглядело признанием в невозможности разрешить проблему самостоятельно, без вмешательства со стороны. Как всегда, Путину был нужен «смотрящий». Мне кажется, для него было важнее сохранить лицо перед этим самым сообществом, заручиться его пониманием. Но ведь в конечном счете здесь принимал решение только он, первое лицо страны.

Конечно, обо всех специальных особенностях таких операций журналисты судить не могут. Но вот политический урон, гражданский урон, нанесенный этим промедлением российскому обществу, очевиден.

Трое суток без остановки работали ведущие телеканалы России. Они держали и невероятном напряжении всю страну. Да, было необходимо постоянно информировать людей о развитии событии. Но надо ли было делать это именно так? Сутками вокруг захваченного здания не происходило никаких принципиальных событий, и порой даже жалко было телевизионщиков, которые пытались как-то оживить информационный вакуум. Они повторяли одно и то же на всех каналах, по нескольку раз подряд показывали одних и тех же людей, которые сообщали противоречивые, непроверенные сведения, потом их опровергали... Зачем? Более того, сообщались даже сведения с сайта боевиков «Кавказ.орг.». Наконец, уже после штурма кто-то позаботился о том, чтобы убрать этот сайт из российского Интернета.

Сообщалось, сколько и каких машин подошло к месту событий, куда они прехали, где стали, какие части подтянулись! О том, что такой подробной картиной всего происходящего вокруг Дворца культуры могли воспользоваться и воспользовались, как известно, сообщники террористов, почему-то не подумали.

К чему такое скопление камер и народу вокруг осажденного здания? Затем, чтобы рассказать правду? Но мы ее не знаем до сих пор. А вот вреда от этой «гласности» без берегов уже немало. И раздражение профессионалов чувствовалось постоянно. Единственный человек, который толково информировал зрителей с места" событий без ущерба для дела, это замминистра внутренних дел Владимир Васильев. Он всегда говорил и по существу, и очень профессионально и ответственно, понимая, что можно сказать, а чего нельзя.

На телевидении трагедия была использована на 200 процентов, чтобы отработать «чеченскую тему» так, как видится она и Западу, и его ангажированным правозащитникам, да и самим террористам, чтобы отбросить Россию к ельцинскому авантюризму.

«Пятая колонна», которая все эти годы «курирует» распад российской государственной целостности, получила полную свободу слова — разумеется, у Шустера. Программа выходила в эфир каж-дый день, длилась в два раза больше обычного, и на зрителя обрушился такой бомбовый удар антирусских, антигосударственных заклинаний, что впору записываться в банду «свободолюбивых чеченцев». Казалось, что хоть в пропаганде бандитов и в кромешном охаивании Российской армии наступило на телевидении какое-то затишье, исчезла с чеченских фронтов Масюк, дали отповедь Политковской, но вот возник повод. И все их культовые установки снопа обрушились на сознание миллионов людей.

С канала на канал скакали все те же Немцов с Хакамадой, щурился Познер, рокотал про «отморозков» Примаков... Цинично, расчетливо вытаскивали на экран даже тех, чьи родные оказались в заложниках — растерянных, раздавленных бедой. Бандиты на улице Мельникова открыто говорили, что с русскими они вести переговоры не желают. Здесь же отрабатывалась другая стратегическая задача: заставить русских говорить то, что в иной ситуации они бы не произнесли. Бандиты вытащили их на московские улицы с требованием вывести войска, шустеры вытаскивали на экран с теми же слонами. Что это, стокгольмский синдром? А может, это «синдром Шустера».

Кто знает, может, Политковская, с которой только и желали говорить убийцы и которая была вызнана из Вашингтона, летела в Москву одним рейсом с теми профессионалами из спецслужб, которые высоко оценили проведение всей операции?

Долгое, долгое эхо будет у этих программ...

Мы все с облегчением вздохнули в субботу утром: заложники освобождены, бандиты нейтрализованы. Мы ждали, что сейчас покажут. как счастливые родственники в слезах благодарят спасителей — бойцов спецназа и обнимают спасенных. Но чем дальше, тем больше росло недоумение: почему-то людей «без огнестрельных ранений» доставляли только в больницы. Потом началась путаница, какая-то суматоха, когда как раз все и должно было стать ясно: столько-то спасен.

Как и в случае с “Курском”, правда проявились не скоро… Многие вопросы остаются без ответа. Почему, готовясь к штурму, не позаботились о достаточном количестве доз антидота, чтобы сразу после вызволения дать их каждому заложнику? Ведь были же они у бойцов спецназа, противоядие было известно, как был известен и сам газ, который готовились применить. Почему так мало было машин «скорой помощи», и живых людей приходилось грузить, как дрова, вместе с мертвыми, а уж потом «сортировать»? Почему искусственное дыхание делали спасенным заложникам бойцы спецназа, а не профессиональные медики? Вместо ответов на эти вопросы мы слышим только радостные восклицания о победе, тем более неуместные перед объявлением всероссийского траура.

Что такое чеченские бандиты и террор, мы, к сожалению, теперь знаем не понаслышке. Главный его смысл — посеять ужас. но при этом обязательно выдвинуть свои требования, поставить всех — от рядового гражданина до правителя — на колени. Урон, нанесенный обществу этим терактом, огромен. Людские жертвы, гибель детей — это, конечно, прежде всего. Но ведь при этом еще и унизили страну, вылили ушаты грязи на армию, размазали президента — ведь это он обещал покончить с терроризмом в Чечне, а вышло, что привел его в самое сердце страны. Бандиты продемонстрировали всем гражданам их полную беззащитность и беспомощность. Посеяли страх. И осталась в такой же и даже большей нерешенности сама проблема чеченской войны. После мощной идеологической атаки и облучения общественного созна-ния шустерами решить ее будет уже трудней, чем до 23 октября.